Котляревский Петр Степанович

...Котляревский выступил в поход 17 декабря 1812 г.; взял по дороге укрепление Аркеваль с гарнизоном в 1000 чел. и 27 декабр. подошел к Ленкорани, окруженной болотами и сильно укрепленной. Недостаток в артиллерии и снарядах для осады побудил Котляревского решить дело штурмом. «Мне, как русскому, — писал он, — осталось только победить или умереть, ибо отступить — значило бы посрамить честь русского оружия, отдать навсегда в руки персиян та-лышинские владения и жертвовать при том потерей людей во время отступленияния от чрезвычайного холода и голода и неприятеля, который по скверным дорогам мог наносить большой вред». Штурм был назначен на рассвете 1 января 1813 г. По войскам отряда был отдан приказ: «Истощив все средства принудить неприятеля к сдаче крепости, найдя его к тому непреклонным, не остается более способа покорить крепость сию оружию российскому, как только силою штурма. Решаясь приступить к сему последнему средству, даю знать о том войскам и считаю нужным предварить всех офицеров и солдат, что отступления не будет. Нам должно или взять крепость, или всем умереть; затем мы сюда присланы. Я предлагал два раза неприятелю о сдаче крепости, но он упорствует; докажем же ему, храбрые солдаты, что штыку русскому ничто противиться не может; не такие крепости брали русские и не у таких неприятелей, как персияне; сии против тех ничего не знают. Предписывается всем: первое — послушание; второе — помнить, что чем скорее идешь на штурм и чем шибче лезешь на лестницы, тем менее урону взять крепость; опытные солдаты сие знают, а неопытные — поверят; третье — не бросаться на добычу под опасением смертной казни, пока совершенно не кончится штурм, ибо прежде конца дела на добыче солдат напрасно убивают. Диспозиция штурма будет дана особо, а теперь остается мне только сказать, что я уверен в храбрости опытн. офицеров и солдат Грузин. гренадерского, 17-го егер. и Троицкого пп., а малоопытные Каспийск, батальоны, надеюсь, постараются показать себя в сем деле и заслужить лучш. репутацию, чем доселе между неприятелями и чужими народами имеют; впрочем, ежели бы, сверх всякого ожидания, кто струсит, тот будет наказан, как изменник, и здесь, вне границы, труса расстреляют или повесят, несмотря на чин». Диспозиция предписывала: «Барабанщики в колоннах отнюдь не бьют тревогу, пока люди не будут на стенах; и люди в колоннах отнюдь не стреляют и не кричат «ура», пока не влезут на стену; когда все батареи и стены будут заняты нами, то в средину крепости без приказания не ходить, но бить неприятеля только картечью из пушек и ружей. Не слушать отбоя, его не будет, пока неприятель совсем не истребится или не сдастся». Гарнизон Ленкорани оказал отчаян. сопр-ление. К. пришлось личн. примером мужества ободрять войска, потерявшие многих начальников. Поднявшись по лестнице на стену крепости, он был тяж. ранен тремя пулями в ногу: «В ту минуту, как силы меня оставили, — рассказывал впоследствии сам К., — я как бы в сладком сне слышал высоко над своей головой победное «ура», вопли персиян и их мольбы о пощаде». Кр-сть была взята, падение ее повлекло за собой благоприятный для России Гюлистанский мир, но К. навсегда был потерян для армии, для войны и победы. Изувеченный и обезображенный, он был отыскан в груде тел, но, придя в сознание, не сдал команды и продолжал распоряжаться до возвращения отряда в Аг-ислань. «Благодарю Бога, благословившего запечатлеть успех для сего собственной моей кровью», — писал он в донесении. Награжденный за Ленкорань чином г.-л. и орд. св. Георгия 2 кл., К. был уволен в бессроч. отпуск и в тяжк. страданиях от семи получен. им ран, «в язвах чести», по выражению Пушкина, прожил в тихом уединении 39 л. На сумму, дарованную ему Гос-рем, он купил имение сперва близ Бахмута, село Александрово, а в 1848 г. переселился на приобретенную им близ Феодосии мызу «Добрый приют». Здесь он и умер 21 окт. 1851 г. и там же погребен. Тяжкие страдания от ран сделали К. угрюмым, молчаливым, никогда не улыбавшимся, но сердце его было полно доброты, сострадания и человеколюбия. Еще за взятие Ахалкалак он просил себе в награду помилование одного у.-офицера, отданного под суд; после Ленкорани он приютил у себя в имении такого же инвалида, как он сам, участника того же штурма, майора Шультена, а доктору Грузин. п., лечившему его от ленкоранск. ран, назначил пожизн. пенсию и платил ее, несмотря на личную подчас нужду в деньгах. Последнюю он испытывал часто и потому, что никогда никому не отказывал в помощи и раздавал бедным все, что имел. Желая отблагодарить свою племянницу за заботл. уход о себе и не скопив себе никакого состояния, К. уже 70-лет. стариком испросил разрешение Гос-ря на брак свой с нею ради пенсии; согласие было дано, но смерть помешала исполнению его, и невеста К. была щедро обеспечена Гос-рем. Имп. Николай I, высоко ценя К., имя которого было грозой для персов, с началом Персид. войны в 1826 г. произвел К. в генералы от инфантерии и особым рескриптом предложил ему принять на себя командование войсками. «Уверен, — писал Гос-рь, — что одного имени вашего будет достаточно, чтобы одушевить войска, вами предводительствуемые, устрашить врага, неоднократно вами пораженного и дерзающего снова нарушить тот мир, к которому открыли вы первый путь вашими подвигами». Но К. не м. уже исполнить воли Гос-ря. Страдания ослабили его силы, изменили самую его наружность: он окривел на прав. глаз, лицо его перекосилось. За неск. дней до кончины он вынул из особой шкатулки 40 костей, извлеченных из его головы после Ленкорани, и сказал: «Вот что было причиною, почему я не м. принять назначения Гос-ря и служить до гроба престолу и отечеству. Пусть они останутся вам на память о моих страданиях»

См. также: Шабанов Д. Ф. Краткая историческая записка о службе 13-го Лейб-гренадерского Эриванского Е.И.В. полка. Тифлис.,1875