Сегодня и вчера
1634 год. 25 февраля. Подкупленные гвардейцы убивают обвиненного в мятеже командующего армией Священной Римской империи Альбрехта Валленштейна. ...В то время как герцог неутомимо вёл из Эгера переговоры с неприятелем, вопрошал звёзды и предавался новым надеждам, чуть не на его глазах оттачивался кинжал, положивший конец его дням. Императорский приговор, объявлявший его вне закона, возымел своё действие, и карающая Немезида обрекла неблагодарного погибнуть под ударами неблагодарности. Из всех своих офицеров Валленштейн особо отличал ирландца по имени Лесли и облагодетельствовал его. Не кто иной, как этот человек, счёл себя призванным привести в исполнение смертный приговор над герцогом и заслужить кровавую награду. Как только Лесли появился в свите герцога в Эгере, он поспешил раскрыть коменданту этого города, полковнику Бутлеру, и подполковнику Гордону — шотландцам и протестантам — все коварные замыслы герцога, необдуманно доверившего ему их в пути. В лице Гордона и Бутлера Лесли нашёл людей, способных на решительный шаг. Им предстоял выбор между долгом и изменой, между законным властителем и беглым, всеми покинутым мятежником. То обстоятельство, что этот мятежник был их благодетелем, не могло, однако, внушить им хотя бы минутное колебание в выборе. Все трое торжественно клянутся друг другу свято хранить верность императору, а верность требует скорейших действий против общего врага. Обстоятельства благоприятствуют им, и злой дух герцога сам отдаёт его в руки мести. Но, чтобы не лишать правосудия его законных полномочий, решено было представить жертву живой, и заговорщики расстаются, приняв отважное решение схватить полководца, не умертвив его. Покровом глубокой тайны облечён этот мрачный заговор, а Валленштейн, не подозревая о нависшей над ним гибели, наоборот, льстит себя уверенностью, что в эгерском гарнизоне найдёт храбрейших и вернейших своих защитников.
Иоганн Кеплер (1571–1630) и составленный им гороскоп Валленштейна с комментарием.
Гороскоп, который не только предсказал время смерти, но и предрек великую судьбу безвестному капитану императорских войск, был составлен Иоганном Кеплером. С просьбой об этом к выдающемуся математику и астроному Валленштейн обратился через посредника в 1608 году. Составив гороскоп, Кеплер вычислил, что будущему герою придет смерть во время противостояния Сатурна и Юпитера Меркурию и Венере, то есть в начале марта. Валленштейн был убит лишь немногим раньше – 25 февраля 1634 года около 9 часов вечера. Рассчитав положение между Меркурием и Юпитером в гороскопе капитана, родившегося 24 сентября 1683 года под знаком Весов, ученый написал: «Меркурий находится в точной оппозиции к Юпитеру, что дает мне основание утверждать, что этот господин очень суеверен, что он держит под своей властью громадное количество людей, не простых, а вооруженных, из-за чего его собственная личность попадает в страшнейшую путаницу и вызывает большое смущение» (соотношение Меркурия и Юпитера указывает также на обман и клевету со стороны высокопоставленных лиц, которые должны совершить коварное убийство). Обратившегося к нему человека Кеплер характеризует как «живого, быстрого, горячего и беспокойного, проявляющего любопытство ко всяческим новшествам, не принимающего общепринятых норм и стандартов поведения, а стремящегося ко всему новому, неизведанному или необычному». Ему присуща «склонность к алхимии, магии и колдовству, способность общения с духами, презрение и равнодушие к человеческим установлениям, условностям и ко всем религиям, потому что все, что предлагает Бог или человек, он подвергает сомнению и презирает». Кеплер был весьма точен в описании личности Валленштейна, которого он никогда не видел. Составленный Кеплером гороскоп Валленштейн всегда носил с собой. Скорее всего, его интересовал не собственный портрет, мало думал он и о смертном часе. Больше всего капитана окрылила фраза: «Такая необычная натура будет способна на большие дела». В ту пору ему вручают императорские указы, содержащие приговор и обнародованные во всех лагерях. Теперь он уясняет себе подлинные размеры угрожающей ему опасности, всю невозможность отступления, всю безысходность своего одиночества, всю необходимость сдаться врагу на милость или немилость. Все муки своей раненой души он изливает пред Лесли, и безмерное волнение исторгает у него последнюю тайну. Он поверяет этому подчинённому своё решение сдать пфальцграфу Биркенфельдскому Эгер и Эльбоген — ключи к королевству, — и в то же время говорит ему о предстоящем прибытии в Эгер герцога Бернгарда, о котором ему возвестил гонец, прискакавший минувшей ночью. Узнав эту тайну, Лесли немедленно посвящает в неё остальных участников заговора, и они изменяют первоначальное своё решение. Нависшая опасность уже не позволяет думать о пощаде. Эгер может каждую минуту перейти в руки неприятеля, и внезапный переворот возвратит их пленнику свободу. Чтобы избежать этой беды, они решают в следующую ночь убить Валленштейна вместе с его приверженцами. Чтобы всё обошлось как можно тише, решено было покончить дело во время банкета, устроенного полковником Бутлером в Эгерском замке. Все прочие явились — лишь Валленштейн, слишком взволнованный, чтобы принять участие в весёлой пирушке, отказался, принеся свои извинения. Пришлось таким образом по отношению к нему изменить намеченный план; с остальными решено было поступить как условлено. Ничего не подозревая, явились все три полковника — Илло, Терцки, Вильгельм Кински — и с ними ротмистр Нейман, весьма способный офицер, которому Терцки обыкновенно поручал всякое сложное дело, требовавшее сообразительности. До их прибытия в замок заговорщики ввели туда самых надёжных солдат из гарнизона, открыв им свои замыслы. Солдаты заняли все выходы, а в чулане возле столовой были спрятаны шестеро бутлеровских драгун, которые по условному знаку должны были выскочить и перебить изменников. Не помышляя об опасности, уже нависшей над их головами, гости беспечно предались пиршественным утехам и, наполнив чаши, провозглашали здравицы во славу Валленштейна — уже не императорского слуги, а самодержавного государя. Вино развязало им языки, и Илло чрезвычайно самоуверенно заявил, что через три дня здесь будет армия, равной которой Валленштейн никогда ещё не возглавлял. «Да, — прервал Нейман, — и тогда он надеется омыть руки в австрийской крови». Среди этих разговоров приносят десерт, и тут Лесли даёт условленный знак занять подъёмный мост и забирает ключи от всех ворот замка. Столовая вдруг наполняется вооружёнными людьми; с нежданным кличем: «Да здравствует Фердинанд!» — становятся они за креслами тех гостей, которые заранее были им указаны. Ошеломлённые, предчувствуя гибель, вскакивают четверо сообщников со своих мест. Кински и Терцки заколоты, прежде чем они успели схватиться за оружие; Нейману удаётся во время суматохи убежать во двор, но там часовые узнают его и тотчас убивают. Один Илло сохранил достаточное присутствие духа, чтобы обороняться. Прислонившись к окну, он осыпал Гордона горькими упрёками в предательстве и вызывал его на честный рыцарский бой. Отчаянно защищаясь, он убил двоих врагов и пал, подавленный численным превосходством, поражённый десятью ударами. Тотчас после этого Лесли поспешил в город, чтобы предупредить возможные волнения; увидя, как он бежит запыхавшись, часовые у ворот замка выстрелили в него, думая, что это кто-либо из изменников, но промахнулись. Эти выстрелы всполошили стражу во всём городе, и лишь благодаря скорому появлению Лесли караульные успокоились. Он обстоятельно рассказал им о заговоре герцога и о принятых против него мерах, о судьбе четырёх мятежников и об участи, ожидающей самого главаря. Встретив со стороны солдат полную готовность оказать ему поддержку, он снова взял с них клятву оставаться верными императору, жить и умереть за правое дело. Вслед затем из замка в город было отправлено сто бутлеровских драгун с поручением объезжать улицы, чтобы держать в страхе приверженцев герцога и предотвратить всякую смуту. Одновременно все ворота города Эгера были заняты солдатами, а доступ к замку герцога, выходившему на рыночную площадь, преграждён многочисленным надёжным отрядом, так что герцог уже не мог ни ускользнуть, ни получить помощь извне. Но прежде чем приступить к делу, заговорщики долго ещё совещались в замке, убить ли герцога, или удовлетвориться его арестом. Обагрённые кровью, попирая, можно сказать, трупы перебитых наперсников Валленштейна, эти жестокие сердца содрогнулись пред чудовищным злодеянием — насильственно прервать столь славную жизнь. Они видели его вождём в сражениях, в дни его счастья, окружённого победоносной армией, в полном блеске его властного величия, — и снова их обуял привычный страх. Но мысль о неминуемой опасности подавляет эту мимолётную слабость. На память приходят те угрозы, которые за столом выкрикивали Илло и Нейман; мысленно они видят, как саксонцы и шведы приближаются к Эгеру с мощной армией, и нет для них спасения, если сейчас не погибнет изменник. Итак, первоначальное решение остаётся в силе, и намеченный убийца, ирландец, капитан Деверу, получает кровавый приказ. Меж тем как в Эгерском замке три заговорщика решали участь Валленштейна, сам он вёл долгую беседу с астрологом Сени, стараясь прочитать её в звёздах. «Опасность не миновала», — пророчески изрёк звездочёт. «Опасности нет, — ответил герцог, словно желая подчинить само небо своей воле, — но что ты в ближайшем будущем очутишься в темнице, — продолжал он столь же пророчески, — это, друг мой Сени, начертано в звёздах».
Убийство Валленштейна. Современная гравюра неизвестного немецкого мастера.
Затем Валленштейн расстался с астрологом и уже лежал в постели, когда пред дворцом появился капитан Деверу с шестью алебардщиками. Часовые, не раз видевшие, как он входил к герцогу и выходил от него в неурочное время, беспрепятственно пропустили их всех. Повстречавшийся им на лестнице паж хотел было поднять тревогу, — его прикончили на месте. В комнате перед спальней убийцы натыкаются на камердинера, только что ушедшего от своего господина и запершего дверь на ключ. Приложив палец к губам, испуганный раб подаёт им знак не шуметь, так как герцог только что заснул. «Теперь, любезный, — восклицает Деверу, — как раз пора шуметь!» С этими словами он бросается к запертой двери, изнутри заложенной засовом, и ногой высаживает её. Пробуждённый ружейным выстрелом от первого сна, Валленштейн бросается к окну, чтобы позвать стражу. В эту минуту из окон смежного флигеля доносятся до него рыдания и вопли графинь Терцки и Кински, только что узнавших, что их мужья убиты. Прежде чем он уяснил себе значение этого страшного события, Деверу со своими подручными уже вломился в комнату. В одной рубашке, как вскочил с постели, Валленштейн стоял у окна, прислонясь к столу. «Так это ты, негодяй, задумал предать врагу войско императора и сорвать корону с главы его величества? — кричит Деверу. — Умри же!» Он помедлил минуту-другую, как бы дожидаясь ответа. Но изумление и надменность замыкают уста герцога. Широко раскинув руки, принимает он смертельный удар в грудь и безмолвно падает, обливаясь кровью...
Фридрих Шиллер. Тридцатилетняя война. Книга четвёртая.
|
«Светлейший господин мой, почему ты убегаешь?»
Никто в этот день не был убит, случай небывалый в истории коронований польских монархов
Довольствие воздухоплавателей
Высочайшие Ее Императорского Величества милости, нечувствительно мой философской рассудок пленя, в неописанное порадование привели
Одного только золота для стенной живописи употреблено 210100 листов ценою на 1720 червонцев
«...Надобно на карабле вырезать каруну, а Немцы которые корабль делают, резать той каруны не умеют»
О древнейших событиях этой громадной азиатской страны трудно рассказать много достоверного
Иоанн IV — Сулейману I: Мы обращаемся хорошо с твоими мусульманами, и так надеемся, что будешь милостив к нашим…
C самого дня обручения с кн. Долгоруковой Петр впал в такую задумчивость, что ничто более его не развлекало.
Да и что бы Пруссия хотела отвоевать у России?
|