Сегодня и вчера
Портрет Лаврова Петра Лавровича
(1823-1900)

Фотограф неизвестен

Фрагмент.
Смотреть полностью.

Что касается до смерти исторических обществ, то естественной их смерти история не знает, а знает лишь ряд убийств одних национальностей другими



Лавров Петр Лаврович. Исторические письма 1868 — 1869. Письмо одиннадцатое. Национальности в истории// Лавров Петр Лаврович Философия и социология. Том 2. М.,1965

Национальность приходится рассматривать как одно из видовых различий человеческого рода. Приходится отыскивать причины общности мозгового или психического строя личностей в единстве их происхождения. Иначе говоря, с этой точки зрения национальная идея существует лишь в национальностях, образовавшихся путем нарождения. Вне единоплеменников она немыслима.

Но где же такие исторические национальности? В современной Европе одни немцы могли бы претендовать на единоплеменность, так как для всех Других наций смешение племен есть исторический факт. Но и у немцев легко видеть разноплеменность; для этого стоит только заглянуть хоть в известное сочинение Риля «Land und Leute»25. В древней истории Рим представлял смешанную нацию. О Греции многие ученые предполагают то же самое на основании весьма вероятных данных. Персидская цивилизация была, собственно, мидо-персидского. К более же древним эпохам лучше не обращаться, потому что науке там не за что ухватиться для получения сколько-нибудь основательных выводов но этому вопросу. Если же ни для одной исторической национальности нельзя считать вероятным единство происхождения, то и предложенное понимание национальной идеи места не имеет.

Наконец, можно себе представить дело так. Личности одного племени или разных племен под влиянием одинаковых климатических, почвенных, экономических и культурных условий вырабатывают некоторые общие психические наклонности при большом разнообразии во всем остальном. Эти психические наклонности, общие для всех, и составляют национальное обособление, каким бы путем они ни получились. Пока их нет, и наций нет; как только они получились, то их можно формулировать в особенной идее, которая непрерывно проявляется во всей последующей жизни национальности. По мере влияния последней на историю человечества входит в эту историю и соответственная идея. Торжество и гибель национальности вызывают и возвышение или ослабление ее идеи.— Первые положения этого построения допустить, конечно, можно, и теперь некоторые мыслители уже поставили себе задачею ис-следовать явления психологии народов. Но дело в том, насколько можно признать в обособляющих национальных наклонностях нечто прогрессивное, принимая их в то же время за постоянный элемент.

Если бы сравнение между жизнью личности и жизнью национальности имело какое-нибудь значение, кроме внешнего уподобления двух различных процессов, то можно было бы признать, что единству в жизни мыслящего человека соответствует единство в жизни исторической национальности. Есть минуты, когда развитая личность осмысливает свое существование, взвешивает свои силы, проникается определенным убеждением, ставит себе общую цель жизни и живет сообразно этой цели, отклоняясь иногда от нее вследствие внешних влияний или внутренних увлечений, но находя в этой цели единство и смысл всего процесса своего развития. Если бы для общества могла существовать аналогия этому явлению, то можно было бы себе представить, что в известную эпоху пробуждается национальное сознание; что оно составляет сознанную цель национального развития; что к этой цели стремятся личности, передавая свои стремления к сознанной национальной цели потомкам, которые, таким образом, преследуют ту же цель в новом фазисе, проникнутые тою же идеею. И так дело идет от поколения к поколению, пока не истощится сила развития в национальности, как она истощается в личности при одряхлении, или пока историческая катастрофа не разобьет национальность, как болезнь или насилие убивает личность.

Но подобное сравнение — фантазия. Общего между жизнью личности и нации лишь то, что для каждой из разрушенных национальностей была в истории минута появления на историческую сцену, период исторического существования, эпоха агонии. Далее все различно. Для личности физиолог укажет, каким образом те же самые процессы, которые развивают зародыш в младенца, развивают и младенца в зрелое существо, а потом приводят старика к неизбежной смерти. Для общества все попытки, до сих пор сделанные, дать что-либо похожее на подобное объяснение должны быть признаны ненаучными. Кроме того, в исторической жизни общества повторяются иногда по нескольку раз явления, которые, при строгой аналогии, надо бы признать эпохами молодости и одряхления. Что касается до смерти исторических обществ, то естественной их смерти история не знает, а знает лишь ряд убийств одних национальностей другими, так что даже вопрос, может ли историческая национальность умереть естественным путем, нельзя считать решенным. Следовательно, национальности справедливее было бы срав-нить с личностью, которая рождается, иногда по нескольку раз молодеет и дряхлеет и большею частью подвергается случайности быть убитою при удобном случае. Подобная личность принадлежит области фантазии.

Еще более фантастично допущение передачи национальной идеи от одного поколения другому как сознанной традиции. Никто никогда ни для какой исторической национальности не указал даже тени сознанной традиции какой-либо идеи, подтвердив свое указание чем-либо похожим на научный факт. Поколения данной национальности, как мы видели в начале этого письма, передают друг другу лишь одно весьма не идеальное стремление. Его требования общи всем национальностям и никакой идеи в себе не заключают. Это не что иное, как естественная борьба за существование. Эти требования руководили зверей, руководили людей в их столкновениях со зверями, руководили первобытных людей в их столкновениях между собою и руководят теперь национальности в их столкновениях. Прогрессивного в этих требованиях нет ничего. Конечно, без борьбы между личностями, вероятно, не было бы следующего за нею прогресса; без борьбы между национальностями едва ли обобщался бы и распространялся успех цивилизации. Но необходимые условия для начала прогресса не суть еще прогресс, и традиция борьбы между национальностями только предшествует пониманию их справедливых отношений между собою, пониманию, с которым борьба прекращается и начинается общий прогресс наций.





Россия николаевских времен, придавившая Польшу после восстания 1831 года, рисовалась галичанам как идеальное царство справедливости и порядка
Мы на берегу Рейна, и Европа освобождена.
Государь приказал поставить на платформу свой экипаж, сел в него и проехал из Царского в Павловск
У нас Рождество, в Москве Рождество; у нас Богоявление, в Москве Богоявление; у нас Христос воскрес, в Москве Христос воскрес.
Рождество Христово
С ним кончилось мужское поколение дома Романовых, царствовавшего 118 лет
Каким ты будешь, Новый год?
С Новым годом!!!
Народ привыкает к роскоши, к потреблению чая и виноградного вина во вред нравственности и в разорение семейств
Замечательно, что Шувалов, названный в именном указе изобретателем этого полезного дела, не ездил в Москву и не видал университета до самого 1778 года.



Библиотека Энциклопедия Проекты Исторические галереи
Алфавитный каталог Тематический каталог Энциклопедии и словари Новое в библиотеке Наши рекомендации Журнальный зал Атласы
Алфавитный указатель к военным энциклопедиям Внешнеполитическая история России Военные конфликты, кампании и боевые действия русских войск 860–1914 гг. Границы России Календарь побед русской армии Лента времени Средневековая Русь Большая игра Политическая история исламского мира Военная история России Русская философия Российский архив Лекционный зал Карты и атласы Русская фотография Историческая иллюстрация
О проекте Использование материалов сайта Помощь Контакты
Сообщить об ошибке
Проект "Руниверс" реализуется при поддержке
ПАО "Транснефть" и Группы Компаний "Никохим"