Сегодня и вчера

Суд над цареубийцами. — СПб., 1881. — С. 58.

«В 1874 и 1875 годах, корда преобладающим настроением в партии явилось желание идти в народ, слиться с народною массою; отречься от той среды, в которой мы были воспитаны, я тоже сочувствовал и разделял взгляды этого направления. Вероятно, я бы осуществил свою задачу, если бы этому не помешал арест. Конечно, если бы не этот арест, если бы не строгие меры властей по отношению к деятелям, ходящим в народ, то я бы ушел в народ и был бы до сих пор там. Цели, которые я ставил, были отчасти культурного характера, отчасти социалистического, а именно поднять умственный и нравственный уровень массы, развить общинные инстинкты и наклонности, которые существуют в народе, до социалистических инстинктов и привычек. Я был остановлен арестом. Если бы обстоятельства сложились иначе, если б власти отнеслись, так сказать, патриархально что ли, к деятельности партии, то ни крови, ни бунта, конечно, теперь не было бы. Мы все не обвинялись бы теперь в цареубийстве, а были бы среди городского и крестьянского населения. Ту изобретательность, которую я проявил по отношению к метательным снарядам, я, конечно, употребил бы на изучение кустарного производства, на улучшение способа обработки земли, на улучшение сельскохозяйственных орудий и т. д.»

Затем подсудимый заявил, что ему остается повторить сущность переданных в обвинительном акте обстоятельству и на предложение первоприсутствующего подтвердить таковые, показал:

«Видя обострение борьбы правительства с партиѳй и предвидя, что ей придется прибегать к таким средствам, на которые она раньше не решалась, я решился запастись теми техническими и химическими сведениями, которые для этого нужны. Я перечел все, что мог достать на русском, французском, немецком и английском языках, касающееся литературы взрывчатых веществ, старался идти, так сказать, au courant науки по данному вопросу и все время, когда велась эта борьба, пока являлась необходимость для партии в технических сведениях, я содействовал в этом отношении партии. Таким образом, я участвовал в покушениях под Москвою, Александровском и Одессою, и вместе с другими лицами принимал участие в изготовлении снарядов. Затем, приехав в Одессу, я занимался подготовлением вещей, необходимых для взрыва. О московском покушении я только знал, что оно должно совершиться. Относительно александровского покушения мое участие ограничивалось доставлением туда спирали, которая не пошла в дело. Затем я переехал в Петербург. Всякий раз, когда являлась надобность приготовлять динамит, я участвовал в этом. Но нужно заметить, что мое участие в террористической деятельности ограничивалось исключительно научною, техническою сферою. Я говорю это не для того, снять с себя часть обвинения, а просто по чувству справедливости. Я не принимал участия в обсуждении вопросе о том, каким образом произвести взрыв и где и какие люди будут в этом участвовать. Мое участие было чисто научное. Я даже не знал относительно взрыва 6 февраля, что такой взрыв будет. Я принимал участие в приготовлении динамита для этого взрыва, но о самом взрыве и о форме его я узнал только из газет. Точно также чувство справедливости побуждает меня заявить, что в изготовлении метательных снарядов, т.-е. в изобретении идеи, в приспособлениях, участвовал не я один. Это была скорее коллективная работа».