Сегодня и вчера

Русские народные сказки // Нива. 1871. № 47. — С. 743.

Безыскусное творчество есть дело общее, безличное; произведения его – произведения безыменных поэтов, находящихся на одной степени умственного развития со всею массою своих соотечественников и отличающихся от последних единственно талантом, т. е. даром воспроизведения в образах того, чем живет эта масса. Поэтому и масса эта легко воспринимает и усваивает себе эти понятные ей произведения. С успехами же исторической жизни и гражданственности начинаются выделения: дружина, опричина из земства; боярщина, торговый люд из народа, ученые и духовные из масс необразованных; вторгаются чуждые элементы — и тем легче, чем более поколеблено единство первоначального сознания; — творческая поэтическая деятельность народа все более отодвигается на задний план и наконец создается различие между поэзиею народною и поэзиею искусственною. Народное становится простонародным и делается достоянием изб, откуда изредка заносится или в детскую мамками, или в сборники немногими любителями старины.

Взгляните многоуважаемый читатель, на прилагаемый рисунок; не пахнёт ли на вас чем-то отдаленным и вместе милым сердцу? Не видится ли вам маленькая комнатка, загроможденная старинною мебелью и всяким хламом, — комнатка слабо освещенная лампадкой в переднем углу, едва мерцающей сквозь кисейные занавески вашей кроватки, над которой склонилось доброе старушечье лицо в каляном чепце или обрамленное темным платком... тихо шевелятся старческие губы и несмолкаемым говорком льется мерная речь о том, как ехал Иван-царевич добывать себе Царь- девицу... Но лучше выпишем эти немногие строки из превосходного собрания русских народных сказок Афанасьева.

« На водах, на землях, на русских городах был царь; у него было три сына, последний сын Иван-царевич. При том царстве была гора, на которую никто не мог ни сходить, ни съездить. Слышит царь: на горе стук стучит и гром гремит, а отчего — неизвестно; и посылает своего первого сына узнать, отчего на горе стук стучит и гром гремит. Взъехал первой сын только до треть горы и воротился назад; приехал к отцу и говорить: «государь мой батюшка! ездил я по твоему наказу, насилу мог подняться до треть горы». Спустя несколько времени отправлял царь среднего сына, который доехал до половины горы, а более не смог и воротился назад. Потом посылает царь меньшого сына Ивана-царевича. Иван-царевич выбрал себе на царских конюшнях доброго коня, простился с отцом, и в минуту из глаз скрылся; взъехал на гору, словно сокол взлетел, и увидел там — двор стоит. Слезает Иван-царевич с своего доброго коня и входит в избу; сидит в избе на стуле старая баба-яга и прядет тонкий шелк. «Здравствуй, старая баба-яга!» говорит Иван-царевич. «Здравствуй, добрый молодец! доселева русской костки видом не видано, слухом не слыхано, а тепереча сама на двор пришла». И стала его спрашивать: «каких ты родов, каких городов и какого отца сын?» Отвечает ей Иван-царевнч: «я русского царя сын, Иван-царевич; еду на ваши горы узнать, что за стук стучит и гром гремит?» Сказала ему баба-яга: «то у нас на горах стук стучит и гром гремит, что красная краса, черная коса, царь-девица катается». — «Далеко ли до той царь-девицы?» спросил Иван-царевич. «Еще два столька, сколько ты проехал» сказала баба-яга, напоила его накормила и спать повалила; а поутру Иван-царевич вставал ранехонько, простился с старой ягой - бабой и поехал вперед…»