Каринский Михаил Иванович
— один из наиболее значительных представителей философии в России, сын московского священника, род. 4 ноября 1840 г. Окончил курс в Москов. духовной акд. со степенью магистра. С 1869 до 1894 г. преподавал философию в СПб. дух. акд.; в 1880 г. за диссертацию "Классификация выводов" получил степень доктора философии в СПб. университете. Другие сочинения К.: "Египетские иудеи" ("Христианское чтение", 1870), "Критический обзор последнего периода германской философии" (СПб., 1873; отчет о заграничной командировка, во время которой К. слушал Лоце, Куно-Фишера и др.), "К вопросу о позитивизме" ("Прав. обозр.", 1875), "Подложные стихи в сочинении иудейского философа Аристовула" ("Ж. М. H. Пр.", 1876), "Апполоний Тианский" (там же, 1877), "Явление и действительность" ("Прав. обозр.", 1878), "О связи философских взглядов с физико-астрономическими в древнейший период греческой философии" ("Христ. чтение", 1883), "Учебники логики М. М. Троицкого" ("Ж. М. Н. Пр.", 1889), "Бесконечное Анаксимандра" (СПб., 1890), "Рецензия на сочинение Линицкого: Идеализм и реализм" ("Христ. чтение", 1892), "Об истинах самоочевидных" (СПб., 1893, вып. 1). Во всех своих трудах К. выказал глубину анализа, необыкновенную добросовестность в передаче чужих мыслей, а в критике их — чрезвычайную правдивость. Эти же свойства К. проявлял и в своей плодотворной преподавательской деятельности. Из учеников его выделяется В. Серебренников, автор сочинения о Локке. Большинство исторических работ К. имеет характер весьма ценных, по первоисточникам, монографий, касающихся самых запутанных вопросов, только "Обзор немецкой философии" представляет собою блестящий очерк развития основных идей немецкой философии, начиная с Канта и кончая Гартманом. Этот анализ классиков немецкой философии и их эпигонов содержит в себе и руководящие идеи самого Каринского. Вся немецкая философия стоит в зависимости от того направления, которое дал ей Кант; но Кантова система, как показывает К., имеет коренные недостатки, поэтому и все попытки систематизации, выросшие на этой почве, несостоятельны. Нужно, следовательно, заново пересмотреть основные вопросы познания. Таким образом, история философии привела К. к рассмотрению вопросов, составляющих догматическую часть его философии. Теория познания — это главная задача философии. В истинном познании мы имеем, во-первых, способ выведения мысли из других, т. е. формулы вывода; во-вторых — так как всякое доказательство покоится на истинах самоочевидных — определение числа аксиом и указание права их на достоверность. Эти две задачи Каринский разрешает в двух сочинениях: первую — в "Классификации выводов", вторую — в "Истинах самоочевидных". "Классификация выводов" — единственный русский вполне оригинальный и весьма значительный труд по логике. К. показывает несостоятельность обоих противоположных направлений в логике — силлогистического, формального (Аристотелевского) и индуктивного (Бакона и Милля). Он утверждает, что нельзя основывать классификацию выводов на противоположности между индукцией и силлогизмом. Среди силлогистических выводов найдутся такие, которые окажутся ближе к индуктивным, чем к другим силлогистическим; самый принцип деления силлогистических фигур, как чисто внешний, разъединяет сродное и соединяет совершенно различное. Противоположная школа Бакона и Милля, указала на некоторые существенные недостатки силлогистики, но сама не выдерживает критики. Отрицание силлогизма Баконом покоится на недоразумении, и его теория индукции отлично уживается с силлогизмом. Утверждение Милля, что всякий силлогизм есть petitio principii и что мы заключаем от частного к частному — неверно, ибо заключение получается лишь в том случае, если сделать добавочное предположение о сходстве частных случаев между собою. Оба направления, как силлогистическое, так и индуктивное, имеют и общие недостатки — а именно они оставляют без внимания целый ряд законных выводов, необъяснимых с их точки зрения. Итак, нужно найти новый принцип для классификации выводов. Выводом называется перенесение одного из основных элементов установленного уже в нашем знании суждения на соответственное место в другом суждении на основании некоторого отношения между остальными элементами обоих суждений. Логически перенесение элементов суждения из одного в другое может быть оправдано в случаях тождества этих элементов. Итак, тождество есть оправдание всякого вывода. Эта мысль К. сближает его с математическим направлением логики (Гамильтона и др.). Так как основных элементов в суждении два, субъект и предикат, то из сличения их получаются две главных группы выводов: первая, основанная на сличении субъектов двух суждений, дает выводы положительные; вторая, основанная на сличении предикатов двух суждений, дает выводы отрицательные и гипотетические. К. дает весьма подробное описание первой группы, причем останавливается на вполне законных выводах, обыкновенно не помещаемых в логиках, напр. заключении от частей агрегата к агрегату и т. д. Весьма интересны указания, каким образом и так называемую неполную индукцию следует свести к общему логическому основанию вывода — тождеству. Вторая группа рассмотрена К. менее подробно. В общем следует сказать, что К. нашел верный принцип и блистательно провел его и если можно спорить с К., то только относительно деталей, напр. того места, которое следует отвести умозаключению по аналогии, etc. Вторая задача логики, имеющая несравненно большее философское значение, состоит в перечислении и оправдании самоочевидных истин. На природу их в философии выражены два диаметрально противоположных взгляда: рационалистический и эмпирический. Эта противоположность направлений резко выступает в лице Канта и Милля. К. в первом выпуске своего труда "Об истинах самоочевидных" рассматривает пока только рационалистическое решение вопроса, причем, отождествляя в известном смысле рационализм с кантианизмом, подробно рассматривает "Критику чистого разума". До настоящего времени не было в литературе столь всестороннего анализа "Критики чистого разума", смелого и глубокого, каким является книга К. Он сначала критикует исходное положение "Критики чистого разума" и доказывает его догматичность: предполагая неопытное происхождение аксиом знания, Кант ссылается на всеобщность их и необходимость — но всеобщность и необходимость следует доказать, а не предполагать. Дальше Каринский останавливается на аксиомах математических и доказывает, что созерцания пространства и времени могут быть априорны, а суждения о законах созерцания (напр. математические аксиомы) могут, в то же время, происходить и из опыта. Математическое знание могло бы быть умозрительным, только если бы оно было аналитическим, а не синтетическим, как учит Кант; но в таком случае оно не могло бы быть всеобщим и необходимым, ибо можно представить себе пространство и с иными свойствами, чем те, которые за ним признают люди. Наконец, К. указывает и на противоречие между трансцендентальной эстетикой "Критики чистого разума" и ее аналитикой: в первой математические аксиомы выводятся из созерцания, во второй они рассматриваются как результаты рассудочной деятельности, так что аналитика делает излишним учение о созерцании. В третьей части К. рассматривает учение о рассудке, т. е. трансцендентальную аналитику. Канту неоднократно делали упрек в том, что он не выводит категорий рассудка, как намеревался, а берет их готовыми. К., указав на некоторые недостатки учения о категориях, показывает, что обязательность категорий для мысли не может быть выяснена мыслью и является вполне догматичным утверждением, почему и основоположения получают характер слепой необходимости, чуждой для самой мысли. Подробнее всего К. рассматривает категории отношения и из них — причинность. Чтобы признать объективную перемену, нужно подметить причинную ее зависимость от предшествовавшего явления; но подметить ее нельзя, не признав перемену объективною, и т. д. до бесконечности. Следовательно, нет возможности объективной перемены; Кант, тем не менее, полагает, что в наших восприятиях мы имеем дело с внешней действительностью. Наконец, в четвертой части автор рассматривает учение о созидании мира чистым самосознанием. К. соглашается с Кантом в воззрениях на самосознание как на силу, без единства и тождества которой невозможно знание, и критикует лишь положение, что самосознание творит внешний мир из порождаемых сознанием же ощущений, руководствуясь при этом законами созерцания и категориями рассудка. О К. см. "Правосл. обозрение" (1880, 6-7);
Э. Радлов ("Русское обозр.", 1890, сентябрь);
А. И. Введенский,
"Вопросы философии и психологии" (1894, № 22) и Серебренников, там же (1894, № 23).
КАРИНСКИЙ Михаил Иванович
[4(16) ноября 1840 – 20 июля (2 авг.) 1917 ] – рус. логик и философ-материалист. Род. в семье священника. Окончил Моск. духовную академию (1862). В 1869–94 преподавал философию в С.-Петербургской духовной академии и др. учебных заведениях.
Науч. деятельность К. начал с истории философии ("Критический обзор последнего периода германской философии", СПБ, 1873, в к-ром подверг критике эпигонов идеализма – Э. Гартмана и др.). Постепенно К. пришел к выводу о необходимости пересмотра идеалистической (особенно кантианской) трактовки теории познания и логики, в понимании к-рых он все более становился на т. зр. материализма (соч. "Явление и действительность", в журн. "Православное обозрение", 1878, No 4; "Разногласие в школе нового эмпиризма по вопросу об истинах самоочевидных", 1893–1914, в "Журн. Мин-ва нар. просвещения", 1893, 1901–1908, 1910, 1914; отд. изд. 1914, и др.). Осн. вопрос философии К. решал материалистически: "Существующим мы называем всё то, что, будучи само по себе независимо от данного в нас образа его, от нашего представления о нём, только отражается в этом представлении" ("Логика", литогр. изд., СПБ, 1884–85, с. 1). Законы и формы мышления, по К., – это образы материальных вещей и законов природы; все знание черпается людьми "...единственно из области... чувственных восприятий" (там же, с. 2), являющихся непосредственным отображением внешних предметов. Задачу науки К. видел в познании законов связей и отношений объективного мира и происходящих в нем изменений. К. подверг критике учение Канта о самоочевидных истинах; опровергая агностицизм Канта, К. писал: "Если достоверно участие вещей самих в себе в образовании наших восприятий, то они не могут уже быть признаны безусловно непознаваемыми: мы познаем в таком случае действие их на душу, их участие в образовании восприятий, и затем, конечно, все то, что можно логическим путем вывести из этих данных" ("Критический обзор последнего периода германской философии", СПБ, 1873, с. 12–13); ошибка Канта в том, что он не мог подняться над верой и "...научно-критически отнестись к ней, как и его великие предшественники..." ["По поводу статьи проф. А. И. Введенского", в журн.:
"Вопр. филос. и психол.", М., янв. 1895, кн. 26(1), с. 39 ]. К. критиковал не только философию Канта и неокантианства (в т.ч. русского, представленного взглядами
А. И. Введенского), но также субъективный идеализм берклианского толка. Положит, стороной философии Гегеля К. считал диалектику; порок же этой философии он видел в том, что, согласно Гегелю, диалектич. процесс развития берет свое начало в априорном верховном разуме и сводится к самодвижению понятия, между тем как понятие всего лишь "продукт мышления". К. выступал против свойственного позитивизму отрыва сущности от явлений; ошибкой Дж. С. Милля К. считал то, что он смотрит на предмет суждения как на явление в нас, на самом же деле это проявление действительного бытия, существующего вне нас. Предикат приписывается не знаку, а подразумеваемому под ним реальному предмету. Будучи материалистом, положительно относясь к философии Фейербаха, К., однако, не сумел в философии стать вровень с революционерами демократами, т.к. не был связан с демократич. средой и не принимал участия в обществ.-политич. деятельности.
К. внес существенный вклад в логику. Он предложил оригинальную классификацию умозаключений ("Классификация выводов", 1880; "Логика", 1884–1885; см. также"Избр. труды рус. логиков XIX в.", М., 1956). Не соглашаясь с традиц. делением выводов на силлогистич. и индуктивные, К. в своей логич. теории стремился охватить все существующие выводы. Выдвигаемый К. осн. принцип умозаключения близок к принципу замещения С. Джевонса и состоит в следующем: из посылок "A находится в отношении R к В"и "В тождественно С", следует, что "А находится в отношении R к С". Одна посылка констатирует аттрибутивное или иное отношение между нек-рыми понятиями (отношение R, играющее роль "связки" между А и В), а другая фиксирует отношение тождества между понятиями (В и С). К. называет: в первой посылке А "субъектом", В – "предикатом"; во второй посылке – В "субъектом", С "предикатом". Процесс умозаключения состоит в "переносе" предиката С второй посылки на место предиката В первой посылки на базе обосновывающего суждения "В тождественно С".
Все умозаключения К. делил на две большие группы: (1) выводы, основанные на "сличении субъектов", и (2) выводы, основанные на "сличении предикатов". Выводи (1) опираются на отношение тождества между предметами суждений, к-рое может иметь различные виды. Проследить виды тождества, от к-рых зависят условия перенесения предиката, – значит найти модификации умозаключений. Первая большая разновидность выводов группы (1) – это выводы от отд. предметов к отд. предметам. Но предметы только в исключит. случаях составляют нечто неделимое. По большей части они обнимают собой более или менее значит, группу реально отдельных друг от друга предметов. В одну группу можно соединять предметы либо на основании сходства, либо на основании к.-л. реальной связи между ними. В первом случае каждый предмет характеризуется особо, но тем же самым признаком, каким и другие. Во втором случае предметы выступают в качестве частей одного и того же агрегата, к-рые характеризуются уже не каждая особо, а лишь в своей совокупности, так что характеризующий признак принадлежит не каждой в отдельности, а только всем им в их соединении. Группу предметов первого рода К. называет л о г и ч. г р у п п о й п р е д м е т о в, а самые предметы, к-рые ее составляют, – ее членами; группу второго рода он называет агрегатом, а предметы, составляющие ее, – частями агрегата. Различие понятий логич. группы и агрегата играет большую роль в объяснении К. тех выводов, к-рые он называет выводами от отд. предметов к группе предметов и от группы предметов к отд. предмету; эти выводы составляют две другие большие разновидности группы выводов (1). В число выводов от отд. предметов к группе предметов К. включает, в частности, индуктивные умозаключения. К. дал глубокий анализ логич. сущности этих умозаключений. Он подверг критике теорию индукции Дж. С. Милля, к-рая, по мнению К., в конечном счете исходит из простого перечисления. К. ввел понятие о новом виде индукции – о полной индукции с составным разделит, предикатом и выяснил правила, по к-рым совершается ход умозаключающей деятельности в процессе этого вывода. В разделе выводов от отд. предметов к группе предметов К. рассматривает также вывод по третьей фигуре категорич. силлогизма.
По-новому К. подошел и к неполной индукции. Согласно К., основанием вывода в ней является не обнаружение ряда случаев, подтверждающих общее положение (пусть даже подкрепленное ссылкой на принцип единообразия природы), и не отсутствие случаев, противоречащих заключению, а учитываемый в процессе вывода логич. строй группы предметов. Группа выводов (2) основывается на отрицании тождества предикатов двух суждений. Такой характер выводов, основанных на "сличении предикатов", определяется тем, что, поскольку один и тот же предикат может быть предикатом различных предметов, одно убеждение в тождестве предикатов не может вести к прямому утвердит, заключению; иначе говоря, у нас нет в этом случае права перенести субъект из одного суждения в другое. Выводы, основанные на сличении предикатов, – это выводы отрицательные, состоящие в том, что на основании различия предикатов суждений делается заключение о невозможности перенесения субъекта из одного суждения в другое. Отрицание тождества предметов получается в заключении вывода тогда, когда суждения о предметах находятся в строго логич. противоположности друг к другу, т.е. когда одно из них прямо отрицает в предмете то, что утверждается др. суждением. К. приводит такой пример: вам подменили к.-л. вещь; в подмененной вещи вы находите нек-рое свойство, какого не имела вещь, действительно вам принадлежащая, или не находите в ней свойства, фактически принадлежащего вашей вещи, и вы убеждаетесь в нетождестве ее с последней.
В учении К. об умозаключениях плодотворной является мысль о том, что умозаключающая деятельность является многосторонней, что она не укладывается в рамки только известных сегодня логике форм вывода, что мышление не стоит на месте, а развивается, в связи с чем появляются новые формы выводов. К. внес также оригинальный вклад в разработку классификации суждений. Он оказал большое влияние на Рутковского, Д. В. Миртова и нек-рых др. современных ему логиков.
К. принадлежат оригинальные работы в области истории антич. философии (Темное свидетельство Ипполита о философе Анаксимене, "Христианское чтение", 1881, No 9–10; Связь философских взглядов с физико-астрономическими в древнейший период греческой философии, там же, 1883, No 5–6; Лекции по истории древней философии, 1885; Лекции по истории новой философии, [1884 ]; Бесконечное Анаксимандра, 1890).
Соч.: К вопросу о позитивизме, [М. ], 1875; Явление и действительность, "Православное обозрение", 1878, т. 1; Апполоний Тианский, "Ж. Мин-ва Нар. Просвещения", 1876, ч, 188, ноябрь; Учебники логики М. М. Троицкого, там же, 1889, 4.263, июнь; [Рец. на кн.: ] Ф. Козловский, Учебник логики, ч. 1–2, Киев, 1894, там же, 1897, ч. 311, июнь, отд. 2; По поводу полемики проф. Введенского против моей книги "Об истинах самоочевидных", там же, 1896, ч. 303, янв., отд. 2; По поводу статьи проф. А. И. Введенского "О Канте действительном и воображаемом",
"Вопросы филос. и психол.", 1895, No 26–28; [Рец. на кн.: ] Идеализм и реализм. Историко-критическое обозрение Петра Линицкого, Харьков, 1888, "Христ. чтение", 1892, No 11–12; Об истинах самоочевидных, вып. 1, СПБ, 1893.
Лит.:
Ρадлов Э. Л., Ученая деятельность проф. М. И. Каринского, вып. [1 ]–2, СПБ, 1895; Поварнин С., Логика отношений. Ее сущность и значение, П., 1917; Миртов Д., М. И. Каринский и его философские воззрения, в сб.: Мысль и слово, т. 2, М., 1918–21; Τаванец П. В., Классификация умозаключений, в сб.: Философские зап. [1 ], М.–Л., 1946; Попов П. С., О курсе логики М. И. Каринского, "Вопр. философии", 1947, No 2, с. 386–87; Стернин А. О., Учение М. И. Каринского о логических основах индукции, М., 1949 (Автореф.); Москаленко Ф. Я., Учение об индуктивных выводах в истории русской логики, К., 1955; Кондаков Н. И., Выдающиеся произв. русской логической науки XIX в., в кн.: Избр. труды рус. логиков XIX в., М., 1956; его же, Из истории формальной логики в России в 50–80-х гг. XIX в., в сб.: Вопр. теории познания и логики, М., 1960; Бънков Α., История на логиката, 2 изд., С., 1957.
Н. Кондаков, А. В. Силаков, Н. Стяжкин. А. Плотников.
Философская Энциклопедия. В 5-х т. — М.: Советская энциклопедия. Под редакцией Ф. В. Константинова. 1960—1970.