Прага, 24. III. 24

Дорогой Евсей Давидович!
Лишь после долгих мытарств я попал сюда. — Довольно продолжительное сидение в Гейдельберге — но как раз для такого бессмысленного сидения — очаровательный город. 2 поездки в Штуттгарт, где очень вкусно варят и пекут, лучшее пиво, чем в Мюнхене <,> и русская церковь стоит на Hegelplatz. — Наконец <,> Прага (неделю тому назад). Город грязный, пасмурный и дымный. И самое пасмурное, дымное и мрачное в нем: вокзал. Чешский язык, изобретенный некогда в припадке славянофильского осатанения кем-то, потерявшим всякое чувство смешного (как иначе бильярд мог бы называться kulečuna — от kule — шар, театр — divadlo, билет — listek и т. д. — иностранны- ми словами остались только auto и bio = кино). Чешский язык — лучшее оправдание для украинского. Если уж украинский — «выдуманный» язык, то чешский...! — Улицы наименованы именами великих людей — в каждом предместье — по улице. Таким образом, в Праге так легко заблудиться, как нигде (8 одноименных улиц! — легко сказать), — а все потому, что в «великих» чехах — недостаток. Вакансий очень много, но великие люди что-то все не родятся. Характерно для чешского языка слово «чужой» (звучит по-русски серьезно, «отчужденно» и <,> м<ожет> б<ыть,> угрожающе), — по-чешски чужой (иностранец) — cizi (= «цизи») — вряд ли можно найти более противное слово — в нем какая-то льстиво-учтивая и себе соболезнующая «отдаленность». — Все потому, что как есть много украинцев, выросших из Lebenssituation — «не уда- лось быть хорошим русским, м<ожет> б<ыть,> удастся стать украинцем», так у чехов (есть такой тип, но <всего?> % этак 10 населения) — «не удалось стать австрийцем, что ж — буду добросовестным чехом» и <,> конечно <,> он, сожа- леющий, что австрийцем стать не удалось (сейчас <,> м<ожет> б<ыть,> французом и даже русским), — не может звать австрийца иначе, как «cizi».
При всем том — чехи полны несомненными добродетелями, заимствованными у австрийцев — с ослаблением — очень важным в степени. Любят искусство — но искусство безвкусное, цветы не только «телесны», но «мясисты» как-то: противно смотреть на окна цветочных магазинов, католики — но без всякой католической «добросовестности» (недаром правительство масонское).
Не думайте, что чехи производят неприятное впечатление. Скорее наоборот. Очень «европейски», вежливы, добросовестны, деловиты, основательны. А крестьяне, вероятно, и не такие «неудавшиеся австрийцы», как жители Праги. — Тем более чехи не неприятны, что и туман, висевший над Прагой <,> постепенно рассеивается и открываются все те пражские «силуэты», которые делают ее совершенно своеобразным и неповторимым городом. Это старые укрепления, соборы, замки — на горах — или лучше: пригорках. Всегда в тумане — нигде нет столько дыма, как в Праге, в дымке, совершенно неподходящей ни к жителям, ни к «европейским» улицам и поэтому данной в какой-то совершенно специфической перспективе «воспоминания» что-ли. Все церкви и почти все старые постройки «обстроены» — к ним не подойти, все порталы закрыты или даже прямо «вросли» в какой-либо «новомодный» дом — снова та же перспектива: вся старина как-то «висит» над Прагой, а не так близка и срослась с нею, как то в большей части немецких городов.
Русских пока мало видел. Был на докладе Лосского26 — милая провинци- альнейшая болтовня о философии — и еще более провинциален чешский профессор, ему возражавший и гордившийся (!) тем, что в чешском языке не различают Verstand и Vernunft. Видел Булгакова, Зеньковского. Кой к кому приглашен. Но думаю, что «протестанство» (м<ожет> б<ыть,> кроме каких-нибудь семинара или лекций по теологии у Булгакова) в <нрзб.> крутую на немцев. Видел мало их — только нескольких знакомых. Интересного мало, но не очень и плохо. Концерты, приличные и даже интересные выставки. Одна парадоксальная и интересная лекция Th. Lessing’a (проф<ессора> в Ганновере) о метафизике еды и питья (прямо для нашего журнала!!)... Да и «старой Праги» хватит на ряд месяцев.
Лекции начал. Слушателей чел<овек> 50–60. Производят хорошее впе- чатление, но очень обременены лекциями (по 6–8 в день!). Кое-кто из украинских профессоров — очень приличен, кое-кто: не очень. — Вступительную лекцию прочел «о непонятном» и получилось кое-что недурно. — Материально мое положение, как выясняется, — очень скверно — т. е. платят мне очень мало, и за прошлый месяц не заплатят и т.д. (всё «интриги»). Уже сейчас я сижу и не знаю, как мне удастся получить мою бибилиотеку: нужно уплатить за ящики, за перевозку и т. д. — превышает все мои возможности. А еще долги! Сидеть же здесь без собственных книг — слишком уж нелепо!
Слышал (от Булгакова), что Ф<едор> Авг<устович> уже в Берлине. Будет ли он здесь? Привет ему и Нат<алии> Ник<олаевне>. Письмо настоящее предназначено в равной степени и для него.
Что с журналом? Писали ли Шпету? Говорили ли с Вайбелем? Я только сейчас сажусь за письма всем, кому должен был писать. Сообщу Вам тогда о результатах. Не был ли Гадамер38 во Фрайбурге и не говорили ли с ним о журнале? Об этом сообщите обязательно!
Сердечный привет Вам! Буду очень рад <,> если напишете подробнее. А краткое сообщение о журнале, себе, Ф<едоре> Авг<устовиче> и Н<аталии> Н<иколаевне> — Ваш нравственный долг (если в Вас есть морали почва).
Жму руку.
Ваш Дмитрий Чижевский.
P. S. О Lessing’e хотел Вам написать. Но передо мною: гора ненаписанных писем. Приходится кончить.

Янцен В. Российские ученики Э. Гуссерля из фрейбургской «Святой общины». Фрагменты переписки Д. И. Чижевского и Е. Д. Шора // ЛОГОС 1 (52) 2006

Теги:  Чехословакия, Прага

Добавлено: 05.07.2013

Связанные личности: Чижевский Дмитрий Иванович