Слабый здоровьем Константин недолго накняжил во Владимире, он чувствовал приближение смерти, видел сыновей своих несовершеннолетними и потому спешил помириться с братом Юрием, чтоб не оставить в нем для последних опасного врага: уже в следующем 1217 году он вызвал к себе Юрия, дал ему Суздаль, обещал и Владимир по своей смерти, много дарил и заставил поцеловать крест, разумеется, на том, чтобы быть отцом для племянников. В 1218 году Константин послал старшего сына своего, Василька, на стол ростовский, а Всеволода — на ярославский; по словам летописца, он говорил им: «Любезные сыновья мои! Будьте в любви между собою, всею душою бойтесь бога, соблюдая его заповеди, подражайте моим нравам и обычаям: нищих и вдов не презирайте, церкви не отлучайтеся, иерейский и монашеский чин любите, книжного поученья слушайтесь, слушайтесь и старших, которые вас добру учат, потому что вы оба еще молоды; я чувствую, дети, что конец мой приближается и поручаю вас богу, пречистой его матери, брату и господину Юрию, который будет вам вместо меня».
Константин умер 2 февраля 1218 года; летописец распространяется в похвалах его кротости, милосердию, попечению о церквах и духовенстве, говорит, что он часто читал книги с прилежаньем и делал всe по-писаному в них. После имя Константина поминается с прозванием добрый. Брат его, Юрий, стал по-прежнему княжить во Владимире.

[1217—1218 гг.] Достигнув цели своей, Константин захотел утешить изганного Георгия, призвал его к себе, объявил наследником Великого Княжения и дал ему Суздаль. С искреннею дружбою обняв брата, Георгий клялся забыть прошедшее. Константин чувствовал слабость здоровья своего и желал в случае смерти оставить юным сыновьям второго отца в их старшем дяде. <...> [1218 г.] Злодейство было ужасно: еще ужаснее то, что виновники остались без наказания. Великий Князь Константин изнуренный, может быть, недугами — довольствовался сожалением о несчастных; строил церкви, раздавал милостыню и с восторгом лобызал святые мощи, привозимые к нему из Греции. Незадолго до кончины своей он послал старшего сына, именем Василька, княжить в Ростов, а другого, Всеволода, в Ярославль, приказав им жить согласно, быть во нравах подобными ему, благотворить сиротам, вдовицам, Духовенству и чтить Георгия как второго отца. Константин преставился на 33 году от рождения [2 февраля 1218 г.], оплакиваемый Боярами, слугами, нищими, Монахами. Хваля его мудрость и добродетель, Летописец Суздальский говорит, что сей Князь не только читал многие душеспасительные книги, но и жил по их правилам; был исполнен Апостольской Веры и столь кроток, что старался не опечалить ни одного человека, любя делом и словом утешать всякого. — Супруга Константинова немедленно постриглась над его гробом и, названная Агафиею, чрез два года кончила дни свои в уединении монастырском.

В 1236 году 300000 татар под начальством Батыя вошли в землю Болгарскую, сожгли славный город Великий, истребили всех жителей, опустошили всю землю: толпы болгар, избежавших истребления и плена, явились в пределах русских и просили князя Юрия дать им здесь место для поселения; Юрий обрадовался и указал развести их по городам поволжским и другим. В следующем году лесною стороною с востока явились в рязанских пределах и татары; ставши на одном из притоков Суры, Батый послал жену-чародейку и с нею двух мужей к князьям рязанским требовать десятины от всего — князей, простых людей и коней, десятины от коней белых, десятины от вороных, бурых, рыжих, пегих; князья рязанские, Юрий Игоревич с двумя племянниками Ингваревичами Олегом и Романом, также князья муромский и пронский, не подпуская татар к городам, отправились к ним навстречу в Воронеж и объявили им: «Когда никого из нас не останется, тогда все будет ваше». Между тем они послали во Владимир к князю Юрию объявить о беде и просить помощи, но Юрий не исполнил их просьбы и хотел один оборониться. Услыхавши ответ князей рязанских, татары двинулись дальше и 16-го декабря осадили Рязань, а 21-го взяли приступом и сожгли, истребивши жителей; князя Юрия удалось им выманить обманом из города; они повели его к Пронску, где была у него жена, выманили и ее обманом, убили обоих, опустошили всю землю Рязанскую и двинулись к Коломне. Здесь дожидался их сын великого князя Юрия, Всеволод, с беглецом рязанским князем Романом Ингваревичем и воеводою Еремеем Глебовичем: после крепкой сечи великокняжеское войско потерпело поражение; в числе убитых были князь Роман и воевода Еремей, а Всеволод Юрьевич успел спастись бегством во Владимир с малою дружиною. Татары шли дальше, взяли Москву, где убили воеводу Филиппа Няньку, захватили князя Владимира Юрьевича и отправились с ним ко Владимиру. Великий князь оставил здесь своих сыновей, Всеволода и Мстислава, с воеводою Петром Ослядюковичем, а сам с тремя племянниками Константиновичами поехал на Волгу и стал на реке Сити; потом, оставив здесь воеводу Жирослава Михайловича, он отправился по окрестным волостям собирать ратных людей, поджидал и братьев — Ярослава и Святослава, 3-го февраля толпы татарские, бесчисленные как саранча, подступили к Владимиру и, подъехавши к Золотым воротам с пленником своим князем Владимиром московским, стали спрашивать у жителей: «Великий князь Юрий в городе ли?» Владимирцы вместо ответа пустили в них стрелы, татары отплатили им тем же, потом закричали: «не стреляйте!» — и, когда стрельба прекратилась, подвели поближе к воротам и показали им Владимира, спрашивая: «Узнаете ли вашего княжича?» Братья, бояре и весь народ заплакали, увидавши Владимира, бледного, исхудалого. Возбужденные этим видом, князья Всеволод и Мстислав хотели было немедленно выехать из Золотых ворот и биться с татарами, но были удержаны воеводою Ослядюковичем. Между тем татары, урядивши, где стать им около Владимира, пошли сперва к Суздалю, сожгли его и, возвратившись опять ко Владимиру, начали ставить леса и пороки(стенобитные орудия), ставили с утра до вечера и в ночь нагородили тын около всего города. Утром князь Всеволод и владыка Митрофан, увидавши эти приготовления, поняли, что города не отстоять, и начали приготовляться к смерти; 7-го февраля татары приступили к городу, до обеда взяли новый город и запалили его, после чего князья Всеволод и Мстислав и все жители бросились бежать в старый, или Печерный, город; князь Всеволод, думая умилостивить Батыя, вышел к нему из города с малою дружиною, неся дары; но Батый не пощадил его молодости, велел зарезать перед собою. Между тем епископ Митрофан, великая княгиня с дочерью, снохами и внучатами, другие княгини со множеством бояр и простых людей заперлись в Богородичной церкви на полатях. Татары отбили двери, ограбили церковь, потом наклали лесу около церкви и в самую церковь и зажгли ее: все бывшие на полатях задохнулись от дыма, или сгорели, или были убиты. Из Владимира татары пошли дальше, разделившись на несколько отрядов: одни отправились к Ростову и Ярославлю, другие — на Волгу и на Городец и попленили всю страну поволжскую до самого Галича Мерского; иные пошли к Переяславлю, взяли его, взяли другие города: Юрьев, Дмитров, Волоколамск, Тверь, где убили сына Ярославова; до самого Торжка не осталось ни одного места, где бы не воевали, в один февраль месяц взяли четырнадцать городов кроме слобод и погостов.
Великий князь Юрий стоял на Сити, когда пришла к нему весть о сожжении Владимира и гибели семейства; он послал воеводу Дорожа с трехтысячным отрядом разузнать о неприятеле; Дорож прибежал назад и объявил, что татары уже обошли русское войско кругом. Тогда князь сел на коня и вместе с братом Святославом и тремя племянниками выступил против врагов 4-го марта 1238 года; после злой сечи русские полки побежали пред иноплеменниками, причем князь Юрий был убит и множество войска его погибло, а Василько Константинович был взят в плен.

Уже в 1229 году какие то Саксины — вероятно, единоплеменные с киргизами — Половцы и стража Болгарская, от берегов Яика гонимые Татарами, или Моголами, прибежали в Болгарию с известием о нашествии сих грозных завоевателей. Еще Батый медлил; наконец, чрез три года, пришел зимовать в окрестностях Волги, недалеко от Великого Города; в 1237 году, осенью, обратил в пепел сию Болгарскую столицу и велел умертвить жителей. Россияне едва имели время узнать о том, когда Моголы, сквозь густые леса, вступили в южную часть Рязанской области, послав к нашим Князьям какую то жену чародейку и двух чиновников. Владетели Рязанские — Юрий, брат Ингворов, Олег и Роман Ингворовичи, также Пронский и Муромский — сами встретили их на берегу Воронежа и хотели знать намерение Батыево. Татары уже искали в России не друзей, как прежде, но данников и рабов. «Если желаете мира, — говорили Послы, — то десятая часть всего вашего достояния да будет наша». Князья ответствовали великодушно: «Когда из нас никого в живых не останется, тогда все возьмете», и велели Послам удалиться. Они с таким же требованием поехали к Георгию в Владимир; а Князья Рязанские, дав ему знать, что пришло время крепко стать за отечество и Веру, просили от него помощи. Но Великий Князь, надменный своим могуществом, хотел один управиться с Татарами и, с благородною гордостию отвергнув их требование, предал им Рязань в жертву. Провидение, готовое наказать людей, ослепляет их разум.
Некоторые Летописцы новейшие рассказывают следующие обстоятельства. «Юрий Рязанский, оставленный Великим Князем, послал сына своего, Феодора, с дарами к Батыю, который, узнав о красоте жены Феодоровой, Евпраксии, хотел видеть ее; но сей юный Князь ответствовал ему, что Христиане не показывают жен злочестивым язычникам. Батый велел умертвить его; а несчастная Евпраксия, сведав о погибели любимого супруга, вместе с младенцем своим, Иоанном, бросилась из высокого терема на землю и лишилась жизни. С того времени сие место, в память ее, называлось зарезом , или убоем. Отец Феодоров, Юрий, имея войско малочисленное, отважился на битву в поле, где легли все витязи Рязанские, вместе с Князьями Пронским, Коломенским, Муромским. Только одного Князя, Олега Ингворовича Красного , привели живого к Батыю, который, будучи удивлен его красотою, предлагал ему свою дружбу и Веру: Олег с презрением отвергнул ту и другую; исходил кровию от многих ран и не боялся угроз, ибо не страшился смерти». — В летописях современных нет о том ни слова: последуем их достовернейшим известиям.
Батый двинул ужасную рать свою к столице Юриевой, где сей Князь затворился. Татары на пути разорили до основания Пронск, Белгород, Ижеславец, убивая всех людей без милосердия и, приступив к Рязани, оградили ее тыном, или острогом, чтобы тем удобнее биться с осажденными. Кровь лилася пять дней: воины Батыевы переменялись, а граждане, не выпуская оружия из рук, едва могли стоять на стенах от усталости. В шестой день, Декабря 21 [1237 г.], поутру, изготовив лестницы, Татары начали действовать стенобитными орудиями и зажгли крепость; сквозь дым и пламя вломились в улицы, истребляя все огнем и мечем. Князь, супруга, мать его, Бояре, народ были жертвою их свирепости. Веселяся отчаянием и муками людей, варвары Батыевы распинали пленников или, связав им руки, стреляли в них как в цель для забавы; оскверняли святыню храмов насилием юных Монахинь, знаменитых жен и девиц в присутствии издыхающих супругов и матерей; жгли Иереев или кровию их обагряли олтари. Весь город с окрестными монастырями обратился в пепел. Несколько дней продолжались убийства. Наконец исчез вопль отчаяния: ибо уже некому было стенать и плакать. На сем ужасном феатре опустошения и смерти ликовали победители, снося со всех сторон богатую добычу. — «Один из Князей Рязанских, Ингорь, по сказанию новейших Летописцев, находился тогда в Чернигове с Боярином Евпатием Коловратом. Сей Боярин, сведав о нашествии иноплеменников, спешил в свою отчизну; но Батый уже выступил из ее пределов. Пылая ревностию отмстить врагам, Евпатий с 1700 воинов устремился вслед за ними, настиг и быстрым ударом смял их полки задние. Изумленные Татары думали, что мертвецы Рязанские восстали, и Батый спросил у пяти взятых его войском пленников, кто они? Слуги Князя Рязанского, полку Евпатиева , ответствовали сии люди: нам велено с честию проводить тебя, как Государя знаменитого, и как Россияне обыкновенно провождают от себя иноплеменников: стрелами и копьями . Горсть великодушных не могла одолеть рати бесчисленной: Евпатий и смелая дружина его имели только славу умереть за отечество; немногие отдалися в плен живые, и Батый, уважая столь редкое мужество, велел освободить их. Между тем Ингорь возвратился в область Рязанскую, которая представилась глазам его в виде страшной пустыни или неизмеримого кладбища: там, где цвели города и селения, остались единственно кучи пепла и трупов, терзаемых хищными зверями и птицами. Убитые Князья, Воеводы, тысячи достойных витязей лежали рядом на мерзлом ковыле, занесенные снегом. Только изредка показывались люди, которые успели скрыться в лесах и выходили оплакивать гибель отечества. Ингорь, собрав Иереев, с горестными священными песнями предал земле мертвых. Он едва мог найти тело Князя Юрия и привез его в Рязань; а над гробами Феодора Юрьевича, нежной его супруги Евпраксии и сына поставил каменные кресты, на берегу реки Осетра, где стоит ныне славная церковь Николая Заразского».
Батый близ Коломны встретил сына Георгиева, Всеволода. Сей юный Князь соединился с Романом Ингоровичем, племянником Юрия Рязанского, и неустрашимо вступил в битву, весьма неравную. Знаменитый Воевода его, Еремей Глебович, Князь Роман и большая часть из дружины погибли от мечей Татарских; а Всеволод бежал к отцу в Владимир. Батый в то же время сжег Москву, пленил Владимира, второго сына Георгиева, умертвил тамошнего Воеводу, Филиппа Няньку, и всех жителей. Великий Князь содрогнулся: увидел, сколь опасны сии неприятели, и выехал из столицы, поручив ее защиту двум сыновьям, Всеволоду и Мстиславу. Георгий удалился в область Ярославскую с тремя племянниками, детьми Константина, и с малою дружиною; расположился станом на берегах Сити, впадающей в Мологу; начал собирать войско и с нетерпением ждал прибытия своих братьев, особенно бодрого, умного Ярослава.
2 февраля [1238 г.] Татары явились под стенами Владимира: народ с ужасом смотрел на их многочисленность и быстрые движения. Всеволод, Мстислав и Воевода Петр Ослядюкович ободряли граждан. Чиновники Батыевы, с конным отрядом подъехав к Златым вратам, спрашивали, где Великий Князь, в столице или в отсутствии? Владимирцы вместо ответа пустили несколько стрел; неприятели также, но кричали нашим: не стреляйте , и Россияне с горестию увидели пред стеною юного Владимира Георгиевича, плененного в Москве Батыем. «Узнаете ли вашего Князя?» — говорили Татары. Владимира действительно трудно было узнать: столь он переменился в несчастии, терзаемый бедствием России и собственным! Братья его и граждане не могли удержаться от слез; однако ж не хотели показывать слабости и слушать предложений врага надменного. Татары удалились, объехали весь город и поставили шатры свои против Златых врат, в виду. Пылая мужеством, Всеволод и Мстислав желали битвы. «Умрем, — говорили они дружине, — но умрем с честию и в поле». Опытный Воевода Петр удержал их, надеясь, что Георгий, собрав войско, успеет спасти отечество и столицу.
Батый немедленно отрядил часть войска к Суздалю. Сей город не мог сопротивляться: взяв его, Татары по своему обыкновению истребили жителей, но кроме молодых Иноков, Инокинь и церковников, взятых ими в плен. Февраля 6 Владимирцы увидели, что неприятель готовит для приступа орудия стенобитные и лестницы; а в следующую ночь огородили всю крепость тыном. Князья и Бояре ожидали гибели: еще могли бы просить мира; но зная, что Батый милует только рабов или данников и любя честь более жизни, решились умереть великодушно. Открылось зрелище достопамятное, незабвенное: Всеволод, супруга его, Вельможи и многие чиновники собрались в храме Богоматери и требовали, чтобы Епископ Митрофан облек их в Схиму, или в великий Образ Ангельский. Священный обряд совершился в тишине торжественной: знаменитые Россияне простились с миром, с жизнью, но, стоя на праге смерти, еще молили Небо о спасении России, да не погибнет навеки ее любезное имя и слава! Февраля 7, в Воскресенье Мясопустное, скоро по Заутрене, начался приступ: Татары вломились в Новый Город у Златых врат, Медных и Святыя Ирины, от речки Лыбеди; также от Клязьмы у врат Волжских. Всеволод и Мстислав с дружиною бежали в Старый, или так называемый Печерный город; а супруга Георгиева, Агафия, дочь его, снохи, внучата, множество Бояр и народа затворились в Соборной церкви. Неприятель зажег оную: тогда Епископ, сказав громогласно: «Господи! Простри невидимую руку Свою и приими в мире души рабов Твоих», благословил всех людей на смерть неизбежную. Одни задыхались от дыма; иные погибали в пламени или от мечей неприятеля: ибо Татары отбили наконец двери и ворвались в святый храм, слышав о великих его сокровищах. Серебро, золото, драгоценные каменья, все украшения икон и книг, вместе с древними одеждами Княжескими, хранимыми в сей и в других церквах, сделались добычею инопленников, которые, плавая в крови жителей, немногих брали в плен; и сии немногие, будучи нагие влекомы в стан неприятельский, умирали от жестокого мороза. Князья Всеволод и Мстислав, не видя никакой возможности отразить неприятелей, хотели пробиться сквозь их толпы и положили свои головы вне города.
Завоевав Владимир, Татары разделились: одни пошли к Волжскому Городцу и костромскому Галичу, другие к Ростову и Ярославлю, уже нигде не встречая важного сопротивления. В Феврале месяце они взяли, кроме слобод и погостов, четырнадцать городов Великого Княжения — Переславль, Юрьев, Дмитров — то есть опустошили их, убивая или пленяя жителей. Еще Георгий стоял на Сити: узнав о гибели своего народа и семейства, супруги и детей, он проливал горькие слезы и, будучи усердным Христианином, молил Бога даровать ему терпение Иова. Чрезвычайные бедствия возвеличивают душу благородную: Георгий изъявил достохвальную твердость в несчастии; забыл свою печаль, когда надлежало действовать; поручил Воеводство дружины Боярину Ярославу Михалковичу и готовился к решительной битве. Передовой отряд его, составленный из 3000 воинов под начальством Дорожа, возвратился с известием, что полки Батыевы уже обходят их. Георгий, брат его Святослав и племянники сели на коней, устроили войско и встретили неприятеля. Россияне били мужественно и долго [4 марта]; наконец обратили тыл. Георгий пал на берегу Сити. Князь Василько остался пленником в руках победителя.