Первым делом Ростислава было урядиться с сестричичем своим (племянником от сестры), Святославом Всеволодичем; он сказал ему: «Даю тебе Туров и Пинск за то, что ты приехал к отцу моему Вячеславу и волости мне сберег, за то и наделяю тебя волостию»; Святослав принял это наделение с радостию. Нужно было богатою волостию привязать к себе сына Воеволодова, потому что на той стороне Днепра дядья его уже действовали заодно с Юрием суздальским; еще до приезда Ростислава в Киев они стали пересылаться с Юрием, следствием чего было движение сына Юрьева Глеба со множеством половцев на Переяславль: мы видели, что этот князь был послан отцом в кочевья привесть как можно более варваров. Переяславля взять Глебу не удалось, но он взял Пирятин на реке Удае. Ростислав и Святослав Всеволодич выступили к Днепру и стали собирать дружину, как пригнал к ним посол от Мстислава Изяславича переяславского с вестию, что половцы уже у города и стреляются с жителями; тогда Ростислав немедленно отрядил сына своего Святослава в Переяславль, куда тот и успел пробраться. На другой день половцы начали крепче приступать к городу; но когда узнали, что к Мстиславу пришла подмога, то испугались и ушли за Сулу. Узнав о бегстве половцев, Ростислав, по совету с братьею, решился, не заходя в Киев, идти прямо на Изяслава Давыдовича черниговского: «Нужно нам, — говорил Ростислав, — предупредить Юрия, либо прогнать его, либо мир заключить».

Киевские полки и торки под начальством трех князей — Ростислава, Святослава Всеволодича и Мстислава Изяславича перешли уже Днепр у Вышгорода и хотели идти к Чернигову, как вдруг прискакал к Ростиславу гонец из Киева и объявил: «Отец твой Вячеслав умер». «Как умер? — сказал Ростислав, — когда мы поехали, он был здоров?» Гонец отвечал: «В эту ночь пировал он с дружиною и пошел спать здоров; но как лег, так больше не вставал». Ростислав тотчас же поскакал в Киев, похоронил дядю, роздал все имение его духовенству и нищим и, поручив остальные дела все матери своей, вдове Мстиславовой, отправился опять на ту сторону Днепра. Приехавши к войску, он начал думать с племянниками и дружиною — идти или нет на Чернигов? бояре советовали не ходить: «Дядя твой Вячеслав умер, — говорили они, — а ты еще с людьми киевскими не утвердился; лучше поезжай в Киев, утвердись там с людьми и тогда, если дядя Юрий придет на тебя, то захочешь помириться с ним, помиришься, а не захочешь, будешь воевать». Любопытно, что киевские бояре хотят, чтоб Ростислав ехал в Киев и урядился с его жителями, тогда как последние уже прежде объявили ему, что Киев принадлежит ему до самой смерти; притом Ростислав только что приехал из Киева; если бы граждане хотели объявить ему что-нибудь новое, то объявили бы после похорон Вячеславовых. Должно думать, что боярам самим хотелось возвратиться в Киев и урядить там свои дела по смерти старого князя; быть может, им хотелось заставить киевлян утвердиться с Ростиславом насчет новой дружины. его смоленской. Как бы то ни было, Ростислав не послушался бояр и пошел к Чернигову, пославши наперед сказать Изяславу Давыдовичу: «Целуй крест, что будешь сидеть в своей отчине, в Чернигове, а мы будем в Киеве». Изяслав отвечал: «Я и теперь«вам ничего не сделал; не знаю, зачем вы на меня пришли; а пришли, так уже как нам бог даст». Но ведь он подвел Глеба Юрьевича с половцами и был с ним вместе у Переяславля, замечает летописец. На другой день Давыдович соединился с Глебом и половцами и вышел против Мстиславичей; Ростислав, увидав множество врагов, а у себя небольшую дружину, испугался и стал пересылаться с Изяславом насчет мира, отдавал ему под собою Киев, а под племянником Мстиславом — Переяславль. Такое недостойное поведение, трусость, неуменье блюсти выгоды племени сильно раздосадовали Мстислава Изяславича: «Так не будут же ни мне Переяславля, ни тебе Киева», — сказал он дяде и поворотил коня в Переяславль; Ростислав, оставленный племянником, был обойден половцами и после двухдневной битвы обратился в бегство; преследуемый врагами, он потерял коня, сын Святослав отдал ему своего, а сам стал отбиваться от половцев и таким образом дал отцу время уйти. Ростислав переправился за Днепр ниже Любеча и поехал в Смоленск; Мстислав Изяславич с двоюродным братом Святославом Ростиславичем ускакал в Переяславль, здесь взял жену и уехал в Луцк; а Святослав Всеволодич был захвачен половцами; Изяслав Давыдович с женою выручили его из плена и других русских много выручили, много добра сделали, говорит летописец: если кто из пленников убегал в город, тех не выдавали назад. Быть может, Давыдович с намерением поступал так, желая приобресть расположение жителей Русской земли, которых нелюбовь ко всему его племени он должен был знать хорошо. Он послал сказать киевлянам: «Хочу к вам поехать». Киевляне были в самом затруднительном положении: покинутые Ростиславом, они видели приближение половцев, от которых могло спасти их только немедленное принятие Давыдовича, и они послали сказать ему: «Ступай в Киев, чтоб нас не взяли половцы, ты наш князь, приезжай». Изяслав приехал в Киев и сел на столе, а Глеба Юрьевича послал княжить в Переяславль, окрестности которого были сильно опустошены союзниками их — половцами. Но Юрия ростовского нельзя было удовлетворить одним Переяславлем: только что услыхал он о смерти Изяславовой и о приезде другого Мстиславича в Киев, как уже выступил в поход и приблизился к Смоленску, имея теперь дело преимущественно с тамошним князем; тут пришла к нему весть, что Вячеслав умер, Ростислав побежден, Давыдович сидит в Киеве, а Глеб — в Переяславле.

Ростислав между тем, прибежавши в Смоленск, успел собрать войско и вышел против дяди; но мы видели, что Ростислав не был похож на брата отвагою, видели также, что он не был охотником и до споров с дядьми, и потому послал к Юрию просить мира: «Батюшка! — велел он сказать ему, — кланяюсь тебе: ты и прежде до меня был добр и я до тебя; и теперь кланяюсь тебе, дядя мне вместо отца». Юрий отвечал: «Правду говоришь, сын; с Изяславом я не мог быть; но ты мне свой брат и сын». После этой пересылки дядя с племянником поцеловали крест на всей любви, по выражению летописца, и Юрий отправился к Киеву, а Ростислав — в Смоленск; вероятно, что необходимость спешить в Киев и большое войско Ростислава также имели влияние на миролюбие дяди. Недалеко от Стародуба встретил Юрия сват его и старый союзник Святослав Ольгович, приехал к нему и Святослав Всеволодич с повинною. «Совсем обезумел я, — говорил он Юрию, — прости». По просьбе дяди Ольговича Юрий помирился с Всеволодичем, заставив его поклясться не отступать от себя и от дяди, после чего все трое пошли к Чернигову. Не доходя еще до города, Святослав Ольгович послал в Киев сказать Давыдовичу: «Ступай, брат, из Киева, идет на тебя Юрий; ведь мы оба с тобою позвали его». Но Давыдович не слушался; тогда Святослав в другой раз послал к нему из Чернигова: «Ступай из Киева, идет туда Юрий; а я тебе Чернигов уступаю ради христианских душ». Изяслав все не хотел выйти из Киева, потому что этот город сильно понравился ему, говорит летописец. Наконец, сам Юрий послал сказать ему: «Мне отчина Киев, а не тебе». Без права и без особенного народного расположения Давыдович не мог более оставаться в Киеве и потому послал сказать Юрию: «Разве я сам поехал в Киев? Посадили меня киевляне; Киев твой, только не делай мне зла».Юрий помирился с ним (1156 г.) и вошел в Киев с четырьмя старшими сыновьями, которых посажал около себя: Андрея — в Вышгороде, Бориса — в Турове, Глеба — в Переяславле, Василька — на Поросье.

Георгий, приняв их совет, решился на кровопролитие; однако ж убегал битвы, ожидая Владимирка, и ночью перешел за реку Рут (ныне Роток). Изяслав не дал ему идти далее: надлежало сразиться. Андрей устроил Суздальцев; объехал все ряды; старался воспламенить мужество в Половцах, и в своей дружине. С другой стороны, Великий Князь, Полководец искусный, также наилучшим образом распорядил войско и требовал благословения от Вячеслава. Сей старец, утомленный походом, должен был остаться за строем. "Неблагодарный Георгий отвергнул мир, столь любезный душе твоей, - говорили ему племянники: - теперь мы готовы умереть за честь нашего отца и дяди". Вячеслав ответствовал: "Суди Бог моего брата; я от юности гнушался кровопролитием". - Битва началася. Изяслав приказал всем полкам смотреть на его собственный, чтобы следовать ему в движениях. Андрей встретил их и сильным ударом изломил свое копие. Уязвленный в ноздри конь его ярился под всадником; шлем слетел с головы, щит Андреев упал на землю: но Бог сохранил мужественного Князя. Изяслав также был впереди; также изломил копие: раненный в бедро и руку, не мог усидеть на коне и плавал в крови своей. Битва продолжалась. Дикие варвары, союзники Георгиевы, решили ее судьбу: пустив тучу стрел, обратились в бегство; за Половцами Ольговичи и, наконец, Князь Суздальский. Многие из его воинов утонули в грязном Руте; многие легли на месте или отдались в плен.

Георгий с малым числом ушел за Днепр в Переяславль.Между тем Великий Князь, несколько времени лежав на земле, собрал силы, встал и едва не был изрублен собственными воинами, которые, в жару битвы, не узнали его. "Я князь", - говорил он. "Тем лучше", - сказал один воин и мечом рассек ему шлем, на коем блистало златое изображение Святого Пантелеймона. Изяслав, открыв лицо, увидел общую радость киевлян, считавших его мертвым; исходил кровию, но слыша, что Владимир Черниговский убит, велел посадить себя на коня и везти к его трупу; искренно сожалел об нем и с чувствительностию утешал горестного Изяслава Давидовича, который, взяв тело брата, союзника Георгиева, спешил защитить свою столицу: ибо Святослав Ольгович хотел незапно овладеть ею; но тучный, дебелый и до крайности утомленный бегством, сей Князь принужден был отдыхать в Остере, где, сведав, что в Чернигове уже много войска, он решился ехать прямо в Новгород Северский; а после дружелюбно разделился с Изяславом Давидовичем: каждый из них взял часть отцовскую.Мстиславичи осадили Переяславль. Утратив лучшую дружину в битве и слыша, что Владимирко Галицкий, достигнув Бужска, возвратился, Георгий принял мир от снисходительных победителей. "Отдаем Переяславль любому из сыновей твоих, - говорили они, - но сам иди в Суздаль. Не можем быть с тобою в соседстве, ибо знаем тебя. Не хотим, чтобы ты снова призвал друзей своих, Половцев, грабить область Киевскую". Георгий дал клятву выехать и нарушил оную под видом отменного усердия к Св. Борису: праздновал его память, жил на берегу Альты, молился в храме сего Мученика и не хотел удалиться от Переяславля. Один сын его, Андрей, гнушаясь вероломством, отправился в Суздаль. Узнав, что коварный дядя зовет к себе Половцев и Галичан, Великий Князь грозно требовал исполнения условий: Георгий оставил сына в Переяславле, но выехал только в Городец и ждал благоприятнейших обстоятельств.

повод открылся, когда Мстислав исполнил просьбу новгородцев и отправил к ним на княжение сына своего Романа; тогда все братья стали сноситься друг с другом и утвердились крестом на Мстислава, объявивши старшим в роде Андрея Юрьевича. Боголюбский выслал сына своего Мстислава и воеводу Бориса Жидиславича с ростовцами, владимирцами, суздальцами; к этому ополчению присоединилось 11 князей: Глеб Юрьевич из Переяславля, Роман из Смоленска, Владимир Андреевич из Дорогобужа, Рюрик Ростиславич из Овруча, братья его — Давыд и Мстислав из Вышгорода, северские — Олег Святославич с братом Игорем, наконец, младший брат Боголюбского, знаменитый впоследствии Всеволод Юрьевич и племянник от старшего брата, Мстислав Ростиславич. Не пошел Святослав Всеволодович черниговский, не желая, как видно, отнимать Киев у Мстислава в пользу князя, старшинства которого не мог он признать; не пошел и один из родных братьев Боголюбского — Михаил Юрьевич; его Мстислав отправил с черными клобуками в Новгород на помощь сыну своему Роману; но Ростиславичи — Рюрик и Давыд, узнавши, что рать Боголюбского и родного брата их Романа уже приближается, послали в погоню за Михаилом и схватили его недалеко от Мозыря благодаря измене черных клобуков.Знал ли Мстислав о сбиравшейся на него грозе или нет, трудно решить; скорее можно предположить, что не знал, иначе не послал бы он черных клобуков с Юрьевичем в Новгород. В Вышгороде соединились все князья — неприятели Мстислава и отсюда пошли и обступили Киев. Мстислав затворился в городе и крепко бился за него: любовь к сыну Изяславову и еще больше, быть может, нелюбовь к сыну Юриеву заставила киевлян в первый раз согласиться выдержать осаду; летописец не говорит, чтоб кто-нибудь из них, как прежде, вышел навстречу к осаждавшим князьям или все вечем говорили Мстиславу: «Ступай, князь, теперь не твое время»; одни только черные клобуки по обычаю начали предательствовать. После трехдневной осады дружины осаждавших князей успели ворваться в город; тогда дружина Мстиславова сказала своему князю: «Что стоишь? Поезжай из города; нам их не перемочь»; Мстислав послушался и побежал на Василев; отряд черных клобуков гнался за ним, стрелял взад, побрал в плен много дружины; но самому Мстиславу удалось соединиться с братом Ярославом и пробраться вместе с ним во Владимир-Волынский.

В первый раз Киев был взят вооруженною рукою при всеобщем сопротивлении жителей и в первый раз мать городов русских должна была подвергнуться участи города, взятого на щит: два дни победители грабили город, не было никому и ничему помилования; церкви жгли, жителей — одних били, других вязали, жен разлучали с мужьями и вели в плен, младенцы рыдали, смотря на матерей своих; богатства неприятели взяли множество, церкви все были пограблены; половцы зажгли было и монастырь Печерский, но монахам удалось потушить пожар; были в Киеве тогда, говорит летописец, на всех людях стон и тоска, печаль неутешная и слезы непрестанные.Но не старший сын Юрия, во имя которого совершен был поход, взят и разорен стольный город отцов, не Боголюбский сел в Киеве; сын его Мстислав посадил здесь дядю, Глеба переяславского, который отдал Переяславль сыну своему Владимиру

Андрей с тайным удовольствием видел случай уничтожить первенство Киева и сделаться главою Князей Российских: по крайней мере, оставив на время в покое Новгород, он думал только о средствах низвергнуть Мстислава, издавна им нелюбимого; тайно согласился с Ростиславичами, с Владимиром Дорогобужским, Олегом Северским, Глебом Переяславскими с Полоцким Князем; взял дружину у Владетелей Рязанского и Муромского, ему покорных; собрал многочисленную рать; поручил ее сыну Мстиславу и воеводе Борису Жидиславичу; велел им идти к Вышегороду, где княжил тогда Давид Ростиславич и где надлежало соединиться всем союзникам. Сие грозное ополчение одиннадцати Князей (в числе коих был и юный Всеволод Георгиевич, приехавший из Царяграда) шло с разных сторон к Днепру; а неосторожный Мстислав ничего не ведал и в то же время послал верного ему Михаила Георгиевича, Андреева брата, с отрядом Черных Клобуков к Новугороду: Ростиславичи схватили сего Князя на пути вместе с купцами Новогородскими. Мстислав едва успел призвать Берендеев и Торков, когда неприятели стояли уже под стенами города; два дня оборонялся мужественно: в третий [8 Марта 1169 г.] союзники взяли Киев приступом, чего не бывало дотоле. Сия, по слову древнего Олега, мать городов Российских, несколько раз осаждаемая и теснимая, отворяла иногда Златые врата свои неприятелям; но никто не входил в них силою. Победители, к стыду своему, забыли, что они Россияне: в течение трех дней грабили, нетолько жителей и домы, но и монастыри, церкви, богатый храм Софийский и Десятинный; похитили иконы драгоценные, ризы, книги, самые колокола - и добродушный Летописец, желая извинить грабителей, сказывает нам, что Киевляне были тем наказаны за грехи их и за некоторые ложные церковные учения тогдашнего Митрополита Константина!.. Мстислав ушел с братом Ярославом в Волынию, оставив жену, сына, Бояр пленниками в руках неприятельских и едва не был на пути застрелен изменниками, Черными Клобуками.Андрей отдал Киев брату своему Глебу; но сей город навсегда утратил право называться столицею отечества. Глеб и преемники его уже зависели от Андрея, который с того времени сделался истинным Великим Князем России, и таким образом город Владимир, новый и еще бедный в сравнении с древнею столицею, заступил ее место, обязанный своею знаменитостию нелюбви Андреевой к южной России.