последний, занявши Киев нечаянно (изъездом), не надеялся окончательно утвердиться здесь, боялся судьбы Изяслава Давыдовича и потому не хотел уступить прежней волости двоюродному брату: он пошел на Олега, пожег его волость, наделал по обычаю много зла, а между тем Ярослав, узнав. что Киев стоит без князя, приехал опять и в сердцах задумал взять на киевлянах то, что отнято было у него Святославом: «Вы подвели на меня Святослава, — сказал он им, — так промышляйте, чем выкупить княгиню и сына». Когда киевляне не знали, что ему на это отвечать, то он велел грабить весь Киев, игуменов, попов, монахов, монахинь, иностранцев, гостей, даже кельи затворников. Святослава было ему не чего бояться: тот, сбираясь идти на Олега, помирился с Ярославом, чтоб свободнее защищать свою верную волость

Ярослав возвратился; и, думая, что они сами тайно призвали Святослава, обложил данию всех граждан, даже Попов, Монахов, иноземных купцов, Католиков. "Мне надобно серебро, чтобы выкупить жену и сына", говорил озлобленный Князь и, наказав Киевлян, виновных единственно своею к нему холодностию, заключил мир с Святославом, который жег тогда область брата, Олега Северского.

Между тем на другой стороне Днепра произошла перемена: к Ростиславичам пришел на помощь старший брат их, Роман, из Смоленска, и Ярослав Изяславич увидал в этом намерение Ростиславичей выгнать его из Киева; он послал сказать им: «Вы привели брата своего Романа, даете ему Киев», и выехал добровольно из этого города в прежнюю волость свою — Луцк; мы видели, что Ростиславичи просили еще прежде у Андрея Киева для Романа, следовательно, Ярослав имел право подозревать их во враждебных для себя замыслах; скорая же уступка его двоюродным братьям объясняется тем, что он никак не мог полагаться на защиту киевлян после недавнего поступка с ними, когда он ограбил весь город. Ростиславичи послали за ним, чтоб ехать опять в Киев, но он не послушался, и Роман сел на его место: действительно ли Ростиславичи не хотели его выгонять или показывали только вид, что не хотели, — решить трудно.

Князь и, наказав Киевлян, виновных единственно своею к нему холодностию, заключил мир с Святославом, который жег тогда область брата, Олега Северского.Сей мир казался Ростиславичам малодушием, а тягостная дань, возложенная на Киев, несправедливостию. Огорченные Андреем, но внутренно уважая в нем старейшего из Князей, достойного быть их Главою, они изъявили ему желание забыть прошедшее и взаимным искренним согласием успокоить южную Россию: для того хотели, чтобы Великий Князь, как ее законный покровитель, снова уступил Киев Роману Смоленскому, и брали на себя выслать оттуда Ярослава, не любимого народом и неспособного блюсти древнюю столицу Государства. Михаил, и далее: занимаясь единственно благом Суздальского или Владимирского Княжения, не хотел или не имел времени думать о России южной, где господствовало междоусобие. Олег Северский, зять и союзник Ростиславичей, вместе с ними воевал область Черниговскую, осаждал Стародуб и, сам осажденный Святославом в Новегороде Северском, должен был молить о мире. Киев более и более унижался. Видя нечаянное прибытие Романа Смоленского и догадываясь, что братья намерены возвести его на Киевский престол, слабый Ярослав Изяславич не захотел подвергнуть себя стыду изгнания и добровольно уехал в Луцк.