и вот по некоторым очень вероятным известиям недовольные послали в Торопец к тамошнему князю Мстиславу, сыну знаменитого Мстислава Храброго, с просьбою избавить Новгород от суздальских притеснений. Мстислав согласился принять на себя наследственную обязанность ратовать за старую Русь, за старый порядок вещей против нового, который вводили Юрьевичи северные, но не будучи уверен еще, как видно, хотят ли его новгородцы всем городом, захватил сперва Торжок, заковал дворян Святославовых и посадников, имение их разграбили, чья только рука до него дошла, после чего послал сказать новгородцам: «Кланяюсь св. Софии, гробу отца моего и всем новгородцам, пришел я к вам, услыхав о насилиях, которые вы терпите от князей, жаль мне стало своей отчины». Новгородцы послали к нему с ответом: «Ступай, князь, на стол», а Святослава Всеволодовича заперли в архиепископском доме и с дружиною до тех пор, пока управятся с отцом. Мстислав приехал в Новгород, был принят с большою радостию и тотчас же двинулся к Торжку, потому что Всеволод захватил купцов новгородских по своим волостям и отправил сыновей с войском к новгородским границам; но битвы не было: мы видели, как Всеволод остерегался вступать в решительные сражения с князьями старой Руси, притом же теперь сын его сидел пленником в Новгороде; Всеволод, по словам летописца, прислал сказать Мстиславу слова, совершенно тому понятные: «Ты мне сын, а я тебе отец; отпусти Святослава с дружиною и отдай все, что захватил, а я так же отпущу гостей и товары их». Мстислав согласился, и мир был заключен. Как видно из последующего поведения посадника Твердислава, так сильно стоявшего за старину, он не мог быть на стороне Юрьевичей: вероятно, он не менее других радовался и содействовал перемене и потому не мог быть сменен вследствие этой перемены. Но скоро по утверждении Мстислава в Новгороде явился с юга из Руси Дмитрий Якунович, сын старого посадника Якуна Мирославича; мы видели, что Якун был в тесной связи с Ростиславичами северными, врагами Всеволода, дочь его была за Мстиславом Ростиславичем; когда Всеволод утвердил свою власть над Новгородом, то сын Якуна, Димитрий, принужден был искать убежища в Руси и возвратился теперь в Новгород, когда уже нечего было более бояться суздальского князя; Твердислав уступил ему добровольно посадничество, как старшему. Но если Твердислав не мог быть заподозрен в приязни ко Всеволоду, то очень легко мог быть заподозрен ерхиепископ Митрофан, данный Новгороду Всеволодом вопреки старому обычаю: и вот Мстислав вместе с новгородцами свергнул Митрофана, который был отведен в Торопец (1211 г.).
Таким образом, и Великий Всеволод при конце жизни своей, подобно брату Андрею, должен был потерпеть неудачу в своих стремлениях благодаря князьям старой Руси: войска Андрея бежали со стыдом от Мстислава — отца, Всеволод должен был уступить Новгород Мстиславу — сыну, должен был заговорить с ним его языком.

Мстислав, возвратившись с победою в Новгород, недолго оставался в нем: в следующем же 1217 году он ушел в Киев, оставив в Новгороде жену и сына Василия и взявши с собою троих бояр, в том числе старого посадника Юрия Иванковича; как видно, он взял их в заложники за безопасность жены и сына: так сильна была вражда сторон и возможность торжества стороны суздальской! На существование этой вражды, на существование в Новгороде людей, неприязненных Мстиславу, указывает известие, что Мстислав по возвращении в Новгород в том же году должен был схватить Станимира Дерновича с сыном Нездилою, заточить их в оковах, взявши себе богатое имение их, а в 1218 году он пошел в Торжок и схватил там Борислава Некуришинича, причем так же овладел большим имением; после, однако, все эти люди были выпущены на свободу. В том же году Мстислав созвал вече на Ярославовом дворе и сказал новгородцам: «Кланяюсь св. Софии, гробу отца моего и вам; хочу поискать Галича, а вас не забуду; дай мне бог лечь подле отца у св. Софии». Новгородцы сильно упрашивали его: «Не ходи, князь», но не могли удержать его.

два раза младший Всеволодович, Юрий, одержал верх над старшим Константином, и казалось, что последний, потерпя два раза неудачу, должен был отказаться от попыток добыть Владимир, как вдруг Северная Русь пришла в столкновение с Южной, последняя одержала блистательную победу над первою, необходимым следствием чего было восстановление старины, хотя на время. Местом столкновения был Новгород Великий. Три года княжил здесь Мстислав, ходил на чудь до самого моря, брал с нее дань, две части отдавал новгородцам, третью — дружине своей; новгородцам нравился такой князь, все было тихо, как вдруг в 1214 году пришла к Мстиславу весть из Руси от братьев, что Ольговичи обижают там Мономаховичей. Рюрик Ростиславич, как видно, умер почти в одно время с сватом своим, Всеволодом Великим, и Всеволод Чермный спешил воспользоваться их смертию, чтобы вытеснить из Руси Мономаховичей; предлогом к войне послужили события галицкие, именно повешение Игоревичей боярами; так как место Ольговичей занял в Галиче Мономахович Даниил, то Чермный объявил ближайшим к себе Мономаховичам: «Вы повесили в Галиче двоих братьев моих, князей, как злодеев, и положили укоризну на всех: так нет вам части в Русской земле!» Тогда внуки Ростиславовы послали в Новгород сказать Мстиславу: «Всеволод Святославич не дает нам части в Русской земле; приходи, поищем своей отчины». Мстислав созвал вече на Ярославовом дворе и стал звать новгородцев в Киев на Всеволода Чермного; новгородцы отвечали ему: «куда, князь, ты посмотришь, туда мы бросимся головами своими». Мстислав пошел с ними на юг, но в Смоленске новгородцы завели ссору с жителями, убили одного смольнянина и не хотели идти дальше; по некоторым очень вероятным известиям, новгородцы не хотели уступить первого места полкам смоленским, которые вел Мстислав Романович, старший между внуками Ростиславовыми. Мстислав Мстиславич стал звать новгородцев на вече, но они не пошли, тогда он, перецеловавши всех, поклонился и пошел один с дружиною при смоленских полках. Новгородцы начали одумываться, собрались на вече и стали рассуждать, что делать? Посадник Твердислав сказал им: «Как трудились наши деды и отцы за Русскую землю, так, братья, и мы пойдем за своим князем». Новгородцы послушались посадника, нагнали Мстислава и начали все вместе воевать черниговские волости по Днепру, взяли Речицу на щит и многие другие города; под Вышгородом встретил их Чермный и дал битву, в которой Мстислав с братьями остался победителем: двое Ольговичей попались в плен, вышгородцы отворили ворота, а Всеволод бежал за Днепр, в Черниговскую область; посадивши в Киеве Мстислава Романовича, Мстислав новгородский осадил Чернигов, простоял под ним 12 дней и заключил мир с Чермным, который скоро после того умер.
Мстислав Мстиславич возвратился в Новгород, но недолго здесь оставался: при постоянной борьбе сторон, при наследственных ненавистях и стремлениях ни один князь не мог быть приятен всем одинаково; каждый должен был держаться одной какой-нибудь стороны, которая в свою очередь поддерживала его самого. Сторона, державшаяся князей суздальских, должна была уступить враждебному большинству, образовавшемуся вследствие поведения Всеволодова, но теперь Всеволода не было более, а между тем Мстислав и его сторона преследовали сторону противную, чт5 ясно показывает известие об участии владыки Митрофана; Якунин пришел из Руси и получил посадничество, а каждый знаменитый дом имел своих приверженцев и своих врагов; враги тех бояр, которые держались Мстислава, необходимо поэтому были и врагами последнего, искали случая, как бы избавиться от него. И вот Мстислав узнал, что враждебная сторона собирает тайные веча, хочет изгнать его; быть может, она воспользовалась его отсутствием, чтоб усилиться; посадником был уже ни Дмитрий Якунич, ни Твердислав, но Юрий Иванович.
Мстислав не стал дожидаться, чтоб ему показали путь, но созвал сам вече на Ярославовом дворе и сказал новгородцам: «У меня есть дела в Руси, а вы вольны в князьях». Проводивши Мстислава, новгородцы долго думали; наконец, отправили посадника Юрия Ивановича, тысяцкого Якуна и старших купцов 10 человек за Ярославом Всеволодовичем, князем переяславским — ясный знак, что пересилила сторона, державшаяся суздальских князей; знаком ее торжества служит и то, что Ярослав, приехавши в Новгород, схватил двоих бояр и, сковавши, заточил в свой ближний город Тверь; оклеветан был и тысяцкий Якун Намнежич; князь Ярослав созвал вече, народ бросился с него ко двору Якуна, дом его разграбили, жену схватили: сам Якун с посадником пришел к князю, и тот велел схватить сына его Христофора. Но волнение, возбужденное враждою сторон, этим не кончилось: жители Прусской улицы убили боярина Овстрата с сыном и бросили тела их в ров. Такое своеволие не понравилось Ярославу, он не захотел оставаться долее в Новгороде, выехал в Торжок, сел здесь княжить, а в Новгород послал наместника, последовавши в этом случае примеру деда, дядей и отца, которые покинули старый город Ростов и утвердили свое пребывание в новых.
Скоро предоставился ему благоприятный случай стеснить Новгород и привести его окончательно в свою волю: мороз побил осенью весь хлеб в Новгородской волости, только на Торжку все было цело; Ярослав не велел пропускать в Новгород ни одного воза с хлебом из Низовой земли; в такой нужде новгородцы послали к нему троих бояр с просьбою переехать к ним опять; князь задержал посланных. А между тем голод усиливался: кадь ржи покупали по десяти гривен, овса — по три гривны, воз репы — по две гривны, бедные люди ели сосновую кору, липовый лист, мох, отдавали детей своих в вечное холопство; поставили новую скудельницу, наклали полную трупов — недостало больше места, по торгу валялись трупы, по улицам трупы, по полю трупы, собаки не успевали съедать их; большая часть вожан померла с голоду, остальные разбежались по чужим странам; так разошлась наша волость и наш город, говорит летописец. Новгородцы, оставшиеся в живых, послали к Ярославу посадника Юрия Ивановича, Степана Твердиславича и других знатных людей звать его опять к себе, он велел задержать и этих, а вместо ответа послал в Новгород двух своих бояр вывести оттуда жену свою, дочь Мстислава Мстиславича. Тогда новгородцы послали к нему Мануила Яголчевича с последнею речью: «Ступай в свою отчину, к св. Софии, а нейдешь, так скажи прямо». Ярослав задержал Яголчевича, задержал и всех гостей новгородских, и были в Новгороде печаль и вопль, говорит летописец. Расчет Ярослава был верен, старине новгородской трудно было устоять при таких обстоятельствах, но старая Русь была еще сильна своим Мстиславом: узнавши, какое зло делается в Новгороде, Мстислав приехал туда (11 февраля 1216 г.), схватил Ярославова наместника Хота Григорьевича, перековал всех его дворян, въехал на двор Ярославов и целовал крест к новгородцам, а новгородцы к нему — не расставаться ни в животе, ни в смерти: «Либо отыщу мужей новгородских и волости, либо головою повалю за Новгород», — сказал Мстислав.
Между тем Ярослав, узнавши о новгородских новостях, стал готовиться к защите, велел поделать засеки по новгородской дороге и реке Тверце, а в Новгород отправил сто человек из его жителей, казавшихся ему преданными, с поручением поднять противную Мстиславу сторону и выпроводить его из города, но эти сто человек как скоро пришли в Новгород, так единодушно стали вместе со всеми другими за Мстислава, который отправил в Торжок священника сказать Ярославу: «Сын! Кланяюсь тебе: мужей и гостей отпусти, из Торжка выйди, а со мною любовь возьми». Ярославу не полюбилось такое предложение, он отпустил священника без мира и всех новгородцев, задержанных в Торжке, числом больше 2000, созвал на поле за город, велел схватить их, перековать и разослать по своим городам, имение их и лошадей роздал дружине. Весть об этом сильно опечалила новгородцев, их оставалось мало: лучшие люди были схвачены Ярославом, а из меньших одни разошлись, другие померли с голоду, но Мстислав не унывал, он созвал вече на Ярославовом дворе и сказал народу: «Пойдемте искать свою братью и своих волостей, чтоб не был Торжок Новгородом, а Новгород — Торжком, но где св. София, там и Новгород; и в силе бог, и в мале бог да правда!» — и новгородцы решились идти за ним.
1-го марта 1216 года, в первый день нового года по тогдашнему счету, выступил Мстислав с новгородцами на зятя своего Ярослава, и через день же обнаружилось, как сильно было разделение и вражда сторон в Новгороде: несмотря на то, что в Новгороде все целовали крест стоять единодушно за Мстислава, четыре человека, собравшись с женами и детьми, побежали к Ярославу. Мстислав отправился озером Селигером и, вошедши в свою Торопецкую волость, сказал новгородцам: «Ступайте сбирать припасы, только людей не берите в плен»; — те пошли, набрали корму для себя и для лошадей, и когда достигли верховьев Волги, то получили весть, что брат Ярославов, Святослав Всеволодович, с десятитысячным войском осадил Мстиславов город Ржевку, где посадник Ярун отбивался от него с сотнею человек. У Мстислава с братом Владимиром псковским было всего 500 человек войска; несмотря на это, они двинулись на выручку Ржевки, и Святослав побежал от нее, не дождавшись новгородских полков, а Мстислав пошел дальше и занял Зубцов, город Ярославов. На реке Вазузе настиг его двоюродный брат Владимир Рюрикович смоленский с своими полками; несмотря на эту помощь, Мстислав не хотел идти дальше и, ставши на реке Холохольне, послал в Торжок к Ярославу с мирными предложениями, но тот велел отвечать: «Мира не хочу; пошли — так ступайте; на одного вашего придется по сту наших». Ростиславичи, получив этот ответ, сказали друг другу: «Ты, Ярослав, с плотию, а мы с крестом честным», и стали думать, куда бы пойти дальше; новгородцы, которым прежде всего хотелось очистить свою волость, уговаривали князей идти к Торжку, но те отвечали им: «Если пойдем к Торжку, то попустошим Новгородскую волость; пойдем лучше к Переяславлю: там у нас есть третий друг». Ростиславичи были уверены, что Константин ростовский вступит в союз с ними против младших братьев. Они двинулись к Твери и стали брать села и жечь их, а об Ярославе не знали, где он — в Торжке или Твери. Услыхав, что Ростиславичи воюют тверские села, он выехал из Торжка в Тверь, взявши с собою старших бояр и новгородцев, молодых — по выбору, а новоторжцев — всех, и послал из них сто человек с небольшим отборных людей в сторожу, но в 15 верстах от города 25 марта наехал на них воевода Мстислав Ярун с молодою дружиною, тридцать три человека взял в плен, семьдесят положил на месте, остальным удалось убежать в Тверь.
Получивши этот первый успех, который дал ратникам их возможность беспрепятственно собирать съестные припасы, Ростиславичи послали смоленского боярина Яволода в Ростов к князю Константину Всеволодовичу приглашать его к союзу против братьев; провожать посла до рубежа отправили Владимира псковского с псковичами и смольнянами, а сами с новгородцами пошли дальше, пожгли села по рекам Шоше и Дубне, тогда как Владимир псковский взял город Константинов (Кснятин) на устье большой Мерли и пожег все Поволжье. Константин ростовский не замедлил ответом; он послал воеводу своего Еремея сказать Ростиславичам: «Князь Константин кланяется вам; обрадовался он, услыхавши о вашем приходе, и посылает вам в помощь 500 человек, а для остальных рядов пошлите к нему шурина его Всеволода (сына Мстислава Романовича киевского)». Ростиславичи отпустили к нему Всеволода с сильным отрядом, а сами пошли вниз по Волге; потом, чтоб скорее окончить поход, бросили возы и, севши на коней, поехали к Переяславлю. 9 апреля, в Светлое воскресенье, к Ростиславичам, стоявшим на реке Саре, пришел Константин ростовский с своими полками, но он боялся, что оставил свой город без защиты, почему Ростиславичи отправили в Ростов Владимира псковского с дружиною, а сами с Константином пошли к Переяславлю и стали против него на Фоминой неделе. Здесь под городскими стенами они захватили в плен одного человека, от которого узнали, что Ярослава нет в городе — пошел к брату Юрию с полками, с новгородцами и новоторжанами, а князь Юрий с братьями Святославом и Владимиром выступил также из своего города. Войско младшие Всеволодовичи собрали большое: муромцев, бродников, городчан и всю силу Суздальской земли, погнали всех и из сел, у кого не было лошади, тот шел пешком. Страшное было чудо и дивное, братья, говорит летописец: пошли сыновья на отца, отцы на детей, брат на брата, рабы на господина, а господин на рабов.
Ярослав и Юрий с братьями стали на реке Кзе, Мстислав и Владимир с новгородцами поставили полки свои близь Юрьева, а Константин ростовский стал дальше с своими полками на реке Липице. Когда Ростиславичи завидели полки Ярославовы и Юрьевы, то послали сотского Лариона сказать Юрию: «Кланяемся; у нас с тобою нет ссоры, ссора у нас с Ярославом»; Юрий отвечал: «Мы с братом Ярославом один человек». Тогда они послали сказать Ярославу: «Отпусти новгородцев и новоторжан, возврати волости новгородские, которые ты захватил. Волок; с нами помирись и крест целуй, а крови не проливай». Ярослав отвечал: «Мира не хочу, новгородцев и новоторжан при себе держу; вы далеко шли и вышли, как рыба насухо». Когда Ларион пересказал все эти слова Ростиславичам, те отправили к обоим братьям с последнею речью: «Мы пришли, брат князь Юрий и Ярослав, не на кровопролитие, крови не дай нам бог видеть, лучше управиться прежде; мы все одного племени: так дадим старшинство князю Константину, и посадите его во Владимире, а вам Суздальская земля вся». Юрий отвечал на это послу: «Скажи братье моей, князьям Мстиславу и Владимиру: пришли, так ступайте куда хотите, а брату князю Константину скажи: перемоги нас, и тогда тебе вся земля».
Младшие Всеволодовичи, ободренные мирными предложениями врагов, видя в этом признак слабости, отчаянного положения, начали пировать с боярами; на пиру один старый боярин, Андрей Станиславович, стал говорить молодым князьям: «Миритесь, князья Юрий и Ярослав! А меньшая братья в вашей воле; по-моему, лучше бы помириться и дать старшинство князю Константину, нечего смотреть, что перед нами мало Ростиславова племени, да князья-то все они мудрые, смышленые, храбрые; мужи их, новгородцы и смольняне, смелы на бою, а про Мстислава Мстиславича и сами знаете в том племени, что дана ему от бога храбрость больше всех; так подумайте-ка, господа, об этом!» Не люба была эта речь князьям Юрию и Ярославу, и один из юрьевых бояр сказал: «Князья Юрий и Ярослав! Не было того ни при прадедах. ни при деде, ни при отце вашем, чтоб кто-нибудь вошел ратью в сильную землю Суздальскую и вышел из нее цел, хотя б тут собралась вся Русская земля, и Галицкая, и Киевская, и Смоленская, и Черниговская, и Новгородская, и Рязанская, никак им не устоять против нашей силы; а эти-то полки — да мы их седлами закидаем». Эта речь понравилась князьям, они созвали бояр своих и начали им говорить: «Когда достанется нам неприятельский обоз в руки, то вам будут кони, брони, платье, а кто вздумает взять живого человека, тот будет сам убит; у кого и золотом будет шитое платье, и того убивай, не оставим ни одного в живых; кто из полку побежит и будет схвачен, таких вешать или распинать, а о князьях, если достанутся нам в руки, подумаем после». Отпустивши людей своих, князья вошли в шатер и начали делить волости; князь Юрий сказал: «Мне, брат Ярослав, Владимирская земля и Ростовская, тебе Новгород, Смоленск — брату нашему Святославу, Киев отдай черниговским князьям, а Галич нам же». Младшие братья согласились, поцеловали крест и написали грамоты. Здесь всего любопытнее для нас презрение северных князей к Киеву, с которым для их предков и для всех южных князей соединялась постоянно мысль о старшинстве, о высшей чести, но богатый Галич Всеволодовичи берут себе.
Поделивши между собою все русские города, Юрий с Ярославом стали звать врагов к бою; Ростиславичи с своей стороны призвали князя Константина, долго думали с ним, взяли с него клятву, что не будет в нем перевету к братьям, и двинулись в ночь к ростовскому стану на реку Липицу; во всех полках их раздавались крики, в Константиновом войске трубили в трубы — это навело страх на Юрия и Ярослава, они отступили за дебрь и расположили свои полки на Авдовой горе; Ростиславичи на рассвете пришли к Липицам и, видя, что враги отступили на Авдову гору, расположились на противоположной горе Юрьевой и послали ко Всеволодовичам троих мужей опять с мирными предложениями: «А не дадите мира, — велели они сказать им, — так отступите подальше на ровное место, а мы пойдем на вашу сторону; или мы отойдем к Липицам, а вы перейдете на наши станы». Князь Юрий отвечал: «Ни мира не беру, ни отступаю; вы прошли через всю землю, так неужели этой дебри не перейдете?» Всеволодовичи надеялись на свои укрепления: они обвели свой стан плетнем и насовали кольев, боясь, чтоб Ростиславичи не ударили на них в ночь. Получивши их ответ, Ростиславичи послали своих молодых людей биться против Ярославовых полков; те бились целый день до ночи, но бились неусердно, потому что была буря и очень холодно. На другое утро, 21 апреля в четверг, на второй неделе по Пасхе, Ростиславичи решились было идти прямо ко Владимиру, не схватываясь с неприятелем, и полки их стали уже готовиться к выступлению; видя это, полки Юрьевы начали также сходить с своей горы, думая, что враги бегут, но те остановились и опрокинули их назад. В это время явился князь Владимир псковский из Ростова, Ростиславичи стали думать, куда идти, причем Константин сказал им: «Братья, князь Мстислав и Владимир! Если пойдем мимо них, то ударят на нас в тыл, а потом мои люди на бой не охочи, того и гляди, что разойдутся по городам». На это Мстислав отвечал: «Князь Владимир и Константин! Гора нам не поможет, гора нас и не победит; призвавши на помощь крест честный и свою правду, пойдем к ним». Все согласились и начали ставить полки: Владимир Рюрикович смоленский поставил полки свои с краю, подле него стал Мстислав и Всеволод с новгородцами, да Владимир псковский с псковичами, а подле него стал князь Константин с ростовцами; с противной стороны Ярослав стал с своими полками, т. е. переяславскими и тверскими, также с муромскими, с городчанами и бродниками против Владимира и смольнян, Юрий стал против Мстислава и новгородцев со всею землею Суздальскою, а меньшие братья — против князя Константина.
Мстислав и Владимир начали ободрять своих новгородцев и смольнян: «Братья! — говорили они им, — вошли мы в землю сильную, так, положивши надежду на бога, станет крепко; нечего нам озираться назад; побежавши не уйти; забудем, братья, про домы, жен и детей; ведь надобно же будет когда-нибудь умереть! Ступайте, кто как хочет, кто пеш, кто на коне». Новгородцы отвечали: «Мы не хотим помирать на конях, хотим биться пеши, как отцы наши бились на Кулакше». Мстислав обрадовался этому и новгородцы, сойдя с лошадей, посметавши с себя порты и сапоги, ударились бежать босые на врагов, смольняне побежали за ними также пешком, за смольнянами князь Владимир отрядил Ивора Михайловича с полком, а старшие князья и все воеводы поехали сзади на лошадях. Когда полк Иворов въехал в дебрь, то под Ивором споткнулся конь, что заставило его приостановиться, но пешие, не дожидаясь Ивора, ударили на пешие полки Ярославовы с криком, бросая палки и топоры, суздальцы не выдержали и побежали, новгородцы и смольняне стали их бить, подсекли стяг Ярославов, а когда приспел Ивор, то досеклись и до другого стяга. Увидавши это, Мстислав сказал Владимиру Рюриковичу: «Не дай нам бог выдать добрых людей!» — и все князья разом ударили на врагов сквозь свою пехоту. Мстислав трижды проехал по вражьим полкам, посекая людей: был у него на руке топор с паворозою, которым он и рубил; князь Владимир не отставал от него, и после лютой битвы досеклись, наконец, до обоза Всеволодовичей; тогда последние, видя, что Ростиславичи жнут их полки, как колосья, побежали вместе с муромскими князьями, а князь Мстислав закричал своим: «Братья новгородцы! Не останавливайтесь над товаром, доканчивайте бой, а то воротятся назад и взметут вас». Новгородцы, говорит летописец, отстали от обоза и бились, а смольняне напали на добычу, одирали мертвых, о битве же не думали. Велик, братья, промысл божий, говорит тот же летописец: на этом страшном побоище пало только пять человек новгородцев да один смольнянин, все сохранены были силою честного креста и правдою; с противной стороны было убито множество, а в плен взято 60 человек во всех станах; если бы князья Юрий и Ярослав знали это да ведали, то мирились бы, потому что слава их и хвала погибла, и полки сильные ни во что пошли: было у князя Юрия 13 стягов, труб и бубнов 60, говорили и про Ярослава, что у него было стягов 16, а труб и бубнов 40. Люди больше всего жаловались на Ярослава: от тебя, говорили они, потерпели мы такую беду, о твоем клятвопреступлении сказано: придите, птицы небесные, напитайтесь крови человеческой; звери! наешьтесь мяс человеческих. Не десять человек убито, не сто, но всех избито 9233 человека; крик, вытье раненых слышны были в Юрьеве и около Юрьева, не было кому погребать, многие перетонули во время бегства в реке; иные раненые, зашедши в пустое место, умерли без помощи; живые побежали одни к Владимиру, другие к Переяславлю, некоторые в Юрьев.
Юрий прибежал во Владимир на четвертом коне, а трех заморил, прибежал в одной первой сорочке, подклад и тот бросил; он приехал около полудня, а схватка была в обеденную пору. Во Владимире оставался один безоружный народ: попы, монахи, жены да дети; видя издали, что кто-то скачет к ним на коне, они обрадовались, думая, что то вестник от князя с победою; «Наши одолевают», — говорили они. И вдруг приезжает князь Юрий один, начинает ездить около города, кричит: «Укрепляйте стены!» Все смутились, вместо веселья поднялся плач; к вечеру и в ночь стали прибегать и простые люди: один прибежит раненый, другой нагой. На другое утро Юрий созвал народ и стал говорить: «Братья владимирцы! Затворимся в городе, авось отобьемся от них». Ему отвечали: «Князь Юрий! С кем нам затвориться? Братья наши избиты, другие взяты в плен, остальные пришли без оружия, с кем нам стать?» Юрий сказал: «Все это я сам знаю, только не выдавайте меня брату Константину и Ростиславичам, чтоб мне можно было выйти по своей воле из города». Это владимирцы ему обещали. Ярослав также прибежал в Переяславль на пятом коне, а четырех заморил и затворился в городе. Недовольно было ему первого зла, говорит летописец, не насытился крови человеческой: избивши в Новгороде много людей и в Торжке, и на Волоке, этого было ему все мало; прибежавши в Переяславль, он велел и тут теперь перехватить всех новгородцев и смольнян, зашедших в землю его для торговли, и велел их покидать одних в погреба, других запереть в тесной избе, где они и перемерли все, числом полтораста; на смольнян он не так злобился и велел запереть их 15 человек особо, отчего они все и остались живы.
Не так поступали князья из милостивого племени Ростиславова: они остальную часть дня оставались на месте побоища, а если бы погнались за неприятелем, то князьям Юрию и Ярославу не уйти бы, да и Владимир был бы взят врасплох, но Ростиславичи тихо пришли ко Владимиру, объехали и стали думать, откуда взять, а когда ночью загорелся княжий двор, и новгородцы хотели воспользоваться этим случаем для приступа, то Мстислав не пустил их; через день вспыхнул опять пожар в городе, и горело до света, смольняне также стали проситься на приступ, но князь Владимир не пустил их. Тогда князь Юрий выслал к осаждающим князьям с челобитьем: «He ходите на меня нынче, а завтра сам пойду из города». И, точно, на другой день рано утром выехал он из города, поклонился князьям Мстиславу и Владимиру Рюриковичу и сказал: «Братья! Вам челом бью, вам живот дать и хлебом меня накормить, а брат мой, Константин, в вашей воле». Он дал им богатые дары; те помирились с ним, помирили его и с братом Константином, который взял себе Владимир, а Юрий должен был удовольствоваться Радиловым Городцем на Волге; владыка, княгиня и весь двор его сели немедленно в лодки и поплыли вниз по Клязьме, а сам князь Юрий, зашедши перед отъездом в Соборную церковь, стал на колени у отцовского гроба и со слезами сказал: «Суди, бог, брату моему, Ярославу, что довел меня до этого».
Проводивши Юрия, владимирцы — духовенство и народ — пошли встречать нового князя, Константина, который богато одарил в тот день князей и бояр, а народ привел к присяге себе. Между тем Ярослав все злобился и не хотел покоряться, заперся в Переяславле и думал, что отсидится здесь, но когда Ростиславичи с Константином двинулись к Переяславлю, то он испугался и стал слать к ним с просьбою о мире, а наконец и сам приехал к брату Константину, ударил ему челом и сказал: «Господин! Я в твоей воле: не выдавай меня тестю моему, Мстиславу, и Владимиру Рюриковичу, а сам накорми меня хлебом». Константин помирил его с Мстиславом еще на дороге, и когда князья пришли к Переяславлю, то Ярослав одарил их и воевод богатыми дарами; Мстислав, взявши дары, послал в город за дочерью своею, женою Ярославовою, и за новгородцами, которые остались в живых и которые находились в полках с Ярославом, тот не раз после этого посылал к нему с просьбою отдать ему жену, но Мстислав не согласился.
Так Мстислав уничтожил завещание Всеволода III, восстановил, по-видимому, старину на севере, хотя, собственно, здесь торжеством Константина прокладывался путь к торжеству нового порядка вещей, потому что старший брат становился материально несравненно сильнее младших, получив и Ростов и Владимир, чего прежде желал; племени Константинову следовало теперь усиливаться на счет остальных сыновей Всеволодовых, но судьба хотела иначе и предоставляла честь собрания Северной Руси племени третьего сына Всеволода, того самого Ярослава, который был виновником описанных событий.