Есть ли у евреев «тайны»? (Ответ на заявление 400 раввинов)
Все русские раввины, – числом более 400, – дали торжественное клятвенное заверение, что «в законах их, вероучении и толкованиях, письменных или устных, не содержится ничего тайного», что не было бы объявлено всему свету, куда они не повели бы каждого заглянуть и понять; что у них нет темных и неосвещенных углов. Но в таком случае что же означает начало 2-й главы трактата Хагига в Талмуде:
«Законы о кровосмешениях не истолковываются сразу трем слушателям; рассказ о сотворении мира не истолковывается сразу двоим; Колесницу же (в видении пророка Иезекииля) позволительно объяснять лишь одному, – и то если объясняющий заметит, что тот, кому он хочет объяснить, уж сам и собственным разумением дошел до понимания».
Нельзя образнее выразить полное запрещение всякого объяснения. Единичные талмудисты «сами доходят своим умом»: и беседуют о запрещенном смысле этого явного текста, лишь заметив, что оба его понимают в одном смысле.
Дальше слова и приметы еще разительнее, а речь очень темна, и дозволяет только заметить, до чего юдаизм полон тайн, притом каких-то зловещих, от которых «уразумевающие дело» даже сходят с ума. Приведу темный текст (тот же трактат, та же глава):
«Тому, кто размышляет о следующих четырех вещах, лучше бы не родиться на свет: что выше (?!) и что ниже (?!), что прежде (?!) и что после (?!). Тому, кто не щадит чести своего Творца (!!), – лучше бы не родиться на свет».
Тосефта, или пояснение к этому тексту талмудического закона:
«Не толкуют законов о кровосмешении трем, но толкуют двум; не толкуют рассказа о сотворении мира двум, но толкуют одному; а Колесницу толкуют одному лишь в том случае, если он ученый и понимает по собственному разумению. Однажды рабби Иоанн, сын Заккая, ехал на осле, а рабби Элеазар, сын Араха, погонял сзади. Он сказал ему: «Рабби, преподай мне один отдел из Колесницы». Тот ответил: «Разве я тебе не говорил, что нельзя толковать Колесницу одному, разве что он учен и понимает по собственному разумению». Он сказал ему: «Позволь мне, – и я произнесу перед тобою»…
Без сомнения, в подчеркнутых словах содержалось что-то, что указало рабби Иоанну, что рабби Элеазар догадался о Колеснице и «понимает» ее так, как и он. Ибо вот что произошло:
«Рабби Иоанн, сын Заккая, тотчас же сошел с осла, и они накинули на себя плащи и сели оба на камне под оливковым деревом. Когда он кончил, то рабби Иоанн, сын Заккая, встал, поцеловал его в голову и сказал: «Благословен Господь, Бог Израилев, который дал отцу нашему Аврааму сына, умеющего истолковывать и пояснять слова Отца нашего, что на небесах; иной хорошо толкует, но не хорошо исполняет (!!), иной хорошо исполняет, но не хорошо толкует; а Элеазар, сын Арахов, хорошо толкует и хорошо исполняет. Блажен ты, отец наш Авраам, из потомства коего вышел Элеазар, сын Арахов, который умеет истолковывать и пояснять славу Отца нашего, что на небесах» (!!).
Рабби Иосе, сын рабби Иуды, говорит: «Рабби Иисус произнес Колесницу перед рабби Иоанном, сыном Заккая; рабби Акиба произнес перед рабби Иисусом; Анания, сын Хахинаи, перед рабби Акибою».
«Четыре человека вошло в парадиз (рай, сад): Бен-Азай, Бен-Зома, Азер и рабби Акиба. Бен-Азай взглянул и умер; о нем говорит Писание: «дорога в очах Господних смерть святых Его» (!!). Бен-Зома взглянул и потерял рассудок; о нем говорит писание: «нашел ты мед, – ешь, сколько тебе потребно, чтобы не пресытиться и не изблевать его» (!!). Ахер посмотрел и вырубил насаждения (то есть «парадиза, на который он взглянул»). О нем говорит Писание: «не дозволяй устам твоим вводить в грех плоть твою» (!!). Рабби Акиба вошел с миром и вышел с миром. О нем говорится в Песни Песней: «Влеки меня, мы побежим за тобою, – царь ввел меня в чертоги свои».
«Однажды равви Иисус шел по улице, а Бен-Зома шел ему навстречу. Он поравнялся с ним и не приветствовал его. Тот сказал ему: „Откуда и куда, Бен-Зома?“. Он ответил: «Я размышлял о мироздании и нашел, что между водами верхними и между водами нижними нет даже одной ладони, ибо сказано: «и Дух Божий носился над водою»… В тот час рабби Иисус сказал своим ученикам: «Бен-Зома – уже вне (разума)». Спустя несколько дней Бен-Зома умер (!!). Привели притчу, чему это подобно: – «Царскому парку, в котором построена башня. Что делать человеку, как не смотреть, не отнимая глаз от него?». Другое, чему это подобно: дороге, проходящей между двумя стенами: одна огненная, а другая снежная; склонится он в эту сторону и обожжется огнем, склонится в другую сторону и обожжется снегом (!!), но человек должен держаться середины, не отклоняясь ни в ту, ни в другую сторону».
Не правда ли, выразительно и поразительно?
Таким образом, в юдаизме есть какие-то темные уголки, куда смотреть «запрещено», которые «обжигают» и, вместе, сливаются с рассмотрением «славы Божией»; и вот об этой «славе Божией» почему-то нельзя разговаривать, продолжая ехать на осликах, а учителю и ученику надо сойти на землю.
Все 400 раввинов клянутся, что «не только человека кровь, но даже и животных кровь – запрещена к вкушению евреям». Но если бы переменить форму вопроса и спросить их: «бог, коему поклоняется юдаизм, разве не имеет некоторого положительного отношения к крови человеческой, некоторого притягательного к ней отношения, то неужели решились бы они сказать: – «нет, не имеет»?! Они этого не скажут, не напишут и не заявят. А в этом-то и лежит тайна юдаизма. Евреи очень хорошо знают, что в одном ритуале служебное лицо синагоги высасывает ртом некоторое количество младенческой крови, взяв в рот предварительно вина. Так как в юдаизме – все тайна и покров, все иносказание и намек, то посторонним людям необыкновенно трудно судить, где кончаются эти намеки, чем ограничиваются эти иносказания. В христианстве решительно никто не берет в рот кровь живого человека, – и предложить это, притом в ритуале, значило бы смертельно испугать христиан!! На намеки – отвечу намеком: скажите, что повлекло иудеев не обойтись как-нибудь, не заменять чем-нибудь этого высасывания живой крови из живого человеческого существа? Я же отвечу, что хотя им запрещено вкушать кровь всякого живого существа, но – как еду… И может быть запрещено от того, что они живьем съели бы тогда мир: ибо они и «бог» юдаизма страстно любят кровь.
«Так люблю, что запретил себе, – страшными запретами»…
И – не вкушают…
Но – любят и томятся… вот до ритуального обычая хоть подержать во рту кровь!..
Так иногда старое густое вино страстный любитель его, взяв в рот и наклоняя голову так и этак, переливает справа влево и слева вправо; и течет оно по деснам, по языку… Ах, все это очень страстно. И недаром сказано в Песне Песней:
«И мирра падала с рук моих,
и с пальцев моих капала мирра»…
А что «есть», «обедать»… Скучно… Но вкус, но запах – это родит безумие. Вот 400 слишком раввинов, подписавшихся под «исповеданием», сказали бы лучше, что евреи, – да и не одни они, а даже юдаический «бог», – лишены влечения к запаху крови, к осязанию крови, к виду крови, непременно живой (до свертывания), как можно дольше – живой, в движении – живой…
Ведь еще в библейские времена они подбрасывали лопатками кверху кровь, «окисляли» ее раньше химии, не давая свертываться: и дышали, и дышали ею, непременно – живою! как можно дольше – живою!..
Как не понятно христианину! Человеку вообще – не понятно! А еврею – сладко!..
И вот тут… большие многоточия. Укрывшийся в тайну не говори, что он – въяве. И даже не ропщи особенно на подозрения, на шепоты около тайны. Евреям надо быть скромнее, евреям надо быть тише.
Все русские раввины, – числом более 400, – дали торжественное клятвенное заверение, что «в законах их, вероучении и толкованиях, письменных или устных, не содержится ничего тайного», что не было бы объявлено всему свету, куда они не повели бы каждого заглянуть и понять; что у них нет темных и неосвещенных углов. Но в таком случае что же означает начало 2-й главы трактата Хагига в Талмуде:
«Законы о кровосмешениях не истолковываются сразу трем слушателям; рассказ о сотворении мира не истолковывается сразу двоим; Колесницу же (в видении пророка Иезекииля) позволительно объяснять лишь одному, – и то если объясняющий заметит, что тот, кому он хочет объяснить, уж сам и собственным разумением дошел до понимания».
Нельзя образнее выразить полное запрещение всякого объяснения. Единичные талмудисты «сами доходят своим умом»: и беседуют о запрещенном смысле этого явного текста, лишь заметив, что оба его понимают в одном смысле.
Дальше слова и приметы еще разительнее, а речь очень темна, и дозволяет только заметить, до чего юдаизм полон тайн, притом каких-то зловещих, от которых «уразумевающие дело» даже сходят с ума. Приведу темный текст (тот же трактат, та же глава):
«Тому, кто размышляет о следующих четырех вещах, лучше бы не родиться на свет: что выше (?!) и что ниже (?!), что прежде (?!) и что после (?!). Тому, кто не щадит чести своего Творца (!!), – лучше бы не родиться на свет».
Тосефта, или пояснение к этому тексту талмудического закона:
«Не толкуют законов о кровосмешении трем, но толкуют двум; не толкуют рассказа о сотворении мира двум, но толкуют одному; а Колесницу толкуют одному лишь в том случае, если он ученый и понимает по собственному разумению. Однажды рабби Иоанн, сын Заккая, ехал на осле, а рабби Элеазар, сын Араха, погонял сзади. Он сказал ему: «Рабби, преподай мне один отдел из Колесницы». Тот ответил: «Разве я тебе не говорил, что нельзя толковать Колесницу одному, разве что он учен и понимает по собственному разумению». Он сказал ему: «Позволь мне, – и я произнесу перед тобою»…
Без сомнения, в подчеркнутых словах содержалось что-то, что указало рабби Иоанну, что рабби Элеазар догадался о Колеснице и «понимает» ее так, как и он. Ибо вот что произошло:
«Рабби Иоанн, сын Заккая, тотчас же сошел с осла, и они накинули на себя плащи и сели оба на камне под оливковым деревом. Когда он кончил, то рабби Иоанн, сын Заккая, встал, поцеловал его в голову и сказал: «Благословен Господь, Бог Израилев, который дал отцу нашему Аврааму сына, умеющего истолковывать и пояснять слова Отца нашего, что на небесах; иной хорошо толкует, но не хорошо исполняет (!!), иной хорошо исполняет, но не хорошо толкует; а Элеазар, сын Арахов, хорошо толкует и хорошо исполняет. Блажен ты, отец наш Авраам, из потомства коего вышел Элеазар, сын Арахов, который умеет истолковывать и пояснять славу Отца нашего, что на небесах» (!!).
Рабби Иосе, сын рабби Иуды, говорит: «Рабби Иисус произнес Колесницу перед рабби Иоанном, сыном Заккая; рабби Акиба произнес перед рабби Иисусом; Анания, сын Хахинаи, перед рабби Акибою».
«Четыре человека вошло в парадиз (рай, сад): Бен-Азай, Бен-Зома, Азер и рабби Акиба. Бен-Азай взглянул и умер; о нем говорит Писание: «дорога в очах Господних смерть святых Его» (!!). Бен-Зома взглянул и потерял рассудок; о нем говорит писание: «нашел ты мед, – ешь, сколько тебе потребно, чтобы не пресытиться и не изблевать его» (!!). Ахер посмотрел и вырубил насаждения (то есть «парадиза, на который он взглянул»). О нем говорит Писание: «не дозволяй устам твоим вводить в грех плоть твою» (!!). Рабби Акиба вошел с миром и вышел с миром. О нем говорится в Песни Песней: «Влеки меня, мы побежим за тобою, – царь ввел меня в чертоги свои».
«Однажды равви Иисус шел по улице, а Бен-Зома шел ему навстречу. Он поравнялся с ним и не приветствовал его. Тот сказал ему: „Откуда и куда, Бен-Зома?“. Он ответил: «Я размышлял о мироздании и нашел, что между водами верхними и между водами нижними нет даже одной ладони, ибо сказано: «и Дух Божий носился над водою»… В тот час рабби Иисус сказал своим ученикам: «Бен-Зома – уже вне (разума)». Спустя несколько дней Бен-Зома умер (!!). Привели притчу, чему это подобно: – «Царскому парку, в котором построена башня. Что делать человеку, как не смотреть, не отнимая глаз от него?». Другое, чему это подобно: дороге, проходящей между двумя стенами: одна огненная, а другая снежная; склонится он в эту сторону и обожжется огнем, склонится в другую сторону и обожжется снегом (!!), но человек должен держаться середины, не отклоняясь ни в ту, ни в другую сторону».
Не правда ли, выразительно и поразительно?
Таким образом, в юдаизме есть какие-то темные уголки, куда смотреть «запрещено», которые «обжигают» и, вместе, сливаются с рассмотрением «славы Божией»; и вот об этой «славе Божией» почему-то нельзя разговаривать, продолжая ехать на осликах, а учителю и ученику надо сойти на землю.
Все 400 раввинов клянутся, что «не только человека кровь, но даже и животных кровь – запрещена к вкушению евреям». Но если бы переменить форму вопроса и спросить их: «бог, коему поклоняется юдаизм, разве не имеет некоторого положительного отношения к крови человеческой, некоторого притягательного к ней отношения, то неужели решились бы они сказать: – «нет, не имеет»?! Они этого не скажут, не напишут и не заявят. А в этом-то и лежит тайна юдаизма. Евреи очень хорошо знают, что в одном ритуале служебное лицо синагоги высасывает ртом некоторое количество младенческой крови, взяв в рот предварительно вина. Так как в юдаизме – все тайна и покров, все иносказание и намек, то посторонним людям необыкновенно трудно судить, где кончаются эти намеки, чем ограничиваются эти иносказания. В христианстве решительно никто не берет в рот кровь живого человека, – и предложить это, притом в ритуале, значило бы смертельно испугать христиан!! На намеки – отвечу намеком: скажите, что повлекло иудеев не обойтись как-нибудь, не заменять чем-нибудь этого высасывания живой крови из живого человеческого существа? Я же отвечу, что хотя им запрещено вкушать кровь всякого живого существа, но – как еду… И может быть запрещено от того, что они живьем съели бы тогда мир: ибо они и «бог» юдаизма страстно любят кровь.
«Так люблю, что запретил себе, – страшными запретами»…
И – не вкушают…
Но – любят и томятся… вот до ритуального обычая хоть подержать во рту кровь!..
Так иногда старое густое вино страстный любитель его, взяв в рот и наклоняя голову так и этак, переливает справа влево и слева вправо; и течет оно по деснам, по языку… Ах, все это очень страстно. И недаром сказано в Песне Песней:
«И мирра падала с рук моих,
и с пальцев моих капала мирра»…
А что «есть», «обедать»… Скучно… Но вкус, но запах – это родит безумие. Вот 400 слишком раввинов, подписавшихся под «исповеданием», сказали бы лучше, что евреи, – да и не одни они, а даже юдаический «бог», – лишены влечения к запаху крови, к осязанию крови, к виду крови, непременно живой (до свертывания), как можно дольше – живой, в движении – живой…
Ведь еще в библейские времена они подбрасывали лопатками кверху кровь, «окисляли» ее раньше химии, не давая свертываться: и дышали, и дышали ею, непременно – живою! как можно дольше – живою!..
Как не понятно христианину! Человеку вообще – не понятно! А еврею – сладко!..
И вот тут… большие многоточия. Укрывшийся в тайну не говори, что он – въяве. И даже не ропщи особенно на подозрения, на шепоты около тайны. Евреям надо быть скромнее, евреям надо быть тише.
Теги: Еврейский вопрос, Иудаизм
Добавлено: 10.11.2013
Связанные события: Общее собрание Религиозно-философского общества посвященное исключению В.В. Розанова
Связанные личности: Розанов Василий Васильевич
