\...\ Днем 22 июля приехал Геннадий предупредить, что мы отправимся в Москву 24-го, и привез замечательный документ — ксерокопию справки о реабилитации Алексея Федоровича, о чем я писала выше...
Не я одна была в напряжении. Молодой Архивист звонил мне трижды, волновался очень, как все пройдет, все ли в порядке. Он едет со своим начальством и везет рукописи — 2350 страниц. Волновался и Геннадий, но не забыл прихватить фотоаппарат. С вечера обещал прислать своего фотографа Григорий Калюжный (сам улетел в Севастополь к тяжело больной матери). Беспокоился и Ю. А. Ростовцев, Павел Флоренский только приехал с Соловков и сразу попал «с корабля на бал». Молодец, не подвел; и даже Танечка Шутова, только что вернувшаяся из Чечни, как всегда, живая и очаровательная, тоже прибыла к нам в дом.
Приехала Мила Гоготишвили, и мы втроем отправились на встречу, где уже народ ждал, и в том числе гости из ФСБ. Как-то само собой получилось, что сразу, еще перед входом в зал, я подошла к двум незнакомцам. Оказалось, это сам генерал и один из его помощников — оба в штатском. Сразу прошли в наш маленький зал, где почти не было стульев и все стояли. Тут же оказались помощники А. И. Музыкантского, зам. премьера Московского правительства и нашего префекта — Ю. М. Косой и А И. Сирота. Сам А И. Музыкантский присутствовал на открытии памятника Высоцкому.
В креслах сидели профессор В. Н. Щелкачев; наш друг, режиссер телевидения, делавшая передачи о Лосеве, О. В. Кознова вместе с супругом Дмитрием Георгиевичем — трогательная пара. Владимир Лазарев, писатель, поэт и поборник «Лосевских бесед» с супругой, моей кузиной Ольгой Тугановой. Виталий Рубцов, бородатый, решительный, вместе с женой Ниной и цветами — так и не присел. Батюшка о. Алексей (Бабурин), близкий наш друг еще при жизни Алексея Федоровича, в облачении, светлый ликом, красивый, присоединился в обществу. А сколько еще незнакомых. И кто-то улыбается. Кто это? Елена Сеславина из еженедельника «Россия» (она первая напечатала в «Дружбе народов» повесть Алексея Федоровича «Встреча»), Л. В. Литвинова из издательства «Мысль», А Т. Казарян, издатель журнала «Начала», Наташа Иванова-Глацилыцикова из «Литгазеты», а там и Коля Александров — «Эхо Москвы». Руки по швам, стоит навытяжку Молодой Архивист, круглолицый, взволнованный, и многие, многие, кого не знаю, но все радостные, приподнятые. Суетятся телевизионщики и фотографы.
Открыл наше заседание, испросив у меня разрешение, генерал, глава Центрального архива ФСБ России, произнеся краткую красноречивую речь, отметив гуманную роль сегодняшней акции. А потом говорила я. А за мной стоял огромный портрет Алексея Федоровича с цветами по бокам, с иконой «Живоначаль-ной Троицы» посередине, и лампы горели ярко, а по стенам смотрели дорогие мне лица, окружали меня дорогие мне книги. Оказывается, еще до моего прихода шла съемка расставленных по стеллажам книг, портретов, журналов, рукописных листочков Алексея Федоровича.
Ничего не могла я сказать, кроме того, что здесь происходит чудо. По терминологии Лосева, в мифологическом мире, где мы живем, полно чудес и каждое чудо воспринимается как реальный факт. Да, чудеса творились все время с книгой Лосева «Диалектика мифа». Ее арестовали, а она продавалась из-под полы. Ее в Мюнхене в 1969 году купил профессор Джордж Клайн из США (колледж Брин-Мор). Недавно в одном из интервью о своих встречах с Алексеем Федоровичем (в журнале «Начала» № 2—4, 1994) он сообщил о факте покупки этой книги. Да и профессор А. В. Гулыга, наш друг, сделал ксерокопию именно с этого экземпляра. Я рассказала о письмах Н. Н. Русова кАлексею Федоровичу, который в 1942 году сообщает, как он читал недавно в Ленинской библиотеке «Диалектику мифа». Совершенно свободно. И не только читал, но и переписывал ее всю от руки, а потом дал перепечатать машинистке. Вот вам и арестованная книга! Теперь новое чудо — в Дом Лосева возвращается единственный подлинный экземпляр «Диалектики мифа». Ведь у Алексея Федоровича была только фотокопия (сделали в 70-е годы) своей «злосчастной» (как он ее называл) книги. А «Дополнения» к «Диалектике мифа» (того повода, из-за чего арестовали Лосева) так и не нашли. В «Деле» оказалась только обложка. Текст же исчез. Где он, никто не знает. Есть только краткие выписки, сделанные следователем. Сказала я и о тех внутренних трудностях, которые пришлось мне пережить, пока добралась я до Лубянки. Не могла умолчать о моих страданиях перед сидящими здесь доброжелательными людьми. Не могла и не поблагодарить тех людей из Архива ФСБ России, которые возвратили мне 2350 страниц А. Ф. Лосева. Теперь время изучать полученный мною дар, который считался навеки погибшим. «А корзина с письмами? — раздается возглас из зала. — Там, говорят, была еще и она». — «Если найдем, то вернем с корзиной», — улыбаясь, отвечает генерал.
Даю слово профессору-математику В. Н. Щелкачеву, который, твердо стоя в свои 87 лет, повествует о тюремных днях и ночах после ареста по делу контрреволюционного «Центра Истинно-Православная Церковь». Он даже не осуждает тюремщиков. Он благодарит-за школу испытаний и школу жизни, давшую ему примеры настоящей дружбы, мужества и великодушия.
Володя Лазарев читает стихи, в которых философ поздним вечером во дворе своего дома мысленно обращается к огромному старому развесистому тополю — своему единственному собеседнику.
Слово о Лосеве, философе и психологе, горячо произносит Рубцов, горя желанием опубликовать большую философско-психологическую рукопись с посвящением Г. И. Челпанову.
Павел Флоренский просит поторопиться с печатанием. Времена могут измениться. «Печатайте скорей», — взывает он.
Отец Алексей поступил правильнее всех. Он пропел благодарственный тропарь перед ликом «Живоначальной Троицы». Он посулил чинам ФСБ, что их доброе дело зачтется на Страшном суде, который, правда, ждет также и всех нас.
Да, было совсем неофициально, искренне, горячо, и вылилась эта акция, как потом говорили, в настоящий праздник.
Газеты, в свою очередь, старались. Сначала «Известия», потом «Вечерняя Москва» на первой полосе дала фотографию нас с генералом, статью А. Панфилова и броский заголовок «Рукописи не горят. Сенсационная находка в архивах Лубянки» (27 июля), «Наследие Лосева возвращается» («Россия», 2—8 августа), «Рукописи вернулись в дом автора» («Сегодня», 27 июля), а потом «Литературная газета», «Русская мысль», «Утро России» и «Вести» по телевидению, и радио...
Опять не спала. Не могла удержаться. Стала смотреть рукописи, раскладывать книги по местам, ощущала непрестанное стремление что-то делать.
Стала смотреть папки, обнаружила там большое сочинение, куда входит напечатанная мною в «Символе» № 27 «Первозданная сущность». Видимо, Алексей Федорович писал свою «Абсолютную мифологию, которая должна была следовать за „Диалектикой мифа“.
Нашла какую-то большую работу о числе в античности, мне тоже неизвестную. Напечатанное нами сочинение «Вещь и имя» оказалось здесь в особой редакции, со своим подзаголовком, о котором я не подозревала: «Опыт применения диалектики к изучению этнографических материалов». Более того, в сложенном пополам виде пролежала 65 лет замечательная IV глава из этой работы под названием «Из истории имени», занимающая большие нестандартные 72 страницы машинописи с рукописными вставками самого Алексея Федоровича. Таким образом, только одна эта глава равняется всей работе «Вещь и имя», опубликованной в томе «Бытие. Имя. Космос» (М., 1993, изд. «Мысль»).
В папках спрятаны полные экземпляры «Философии имени», «Диалектики мифа», «Античного космоса». Теперь можно сличать их с нашими изданиями. Там же музыкальные вещи: «О понятии ритма в немецкой эстетике первой половины XIX в.», «Вагнер, Скрябин и гибель европейской культуры». Интересно будет узнать, как отличается находящийся здесь «Критический обзор основных учений и методов Вюрцбургской школы» от того экземпляра, что хранится в архиве Московского Университета в деле А Ф. Лосева. А что это за «Эстетические исследования»? Предшествуют ли они консерваторскому курсу по эстетике или это есть один из его вариантов? Следует проверить и переводы — Николая Кузанского, Дионисия Ареопагита. Многое без названий, страницы перепутаны, иные повторяются по нескольку раз. В так называемом Списке книг и рукописей, отобранном при обыске обвиняемого по делу № 100256 Лосева А Ф., очень небрежные и малограмотные перечни, с ошибками в именах. А то и просто указано: «Рукописи церковно-догматического содержания».
Лежит в папках и дневник Алексея Федоровича за 1914 год в черном коленкоровом переплете, тетрадь из 200 страниц. Только последние несколько относятся к 1915 году, потом перерыв — и сразу запись 1918 года — политического характера, вся подчеркнутая красным карандашом следователя, а потом чудный этюд под названием «Артист» в типичном лосевском духе высокого напряжения мысли об искусстве, жизни, космосе и божественном призвании Артиста. R дневнике никаких особых сенсационных фактов. Нет, в нем история духовного, внутреннего становления молодого человека началаXX века. Перед нами юноша, погруженный в музыку, философию, в идеи высокие, в молитву и чувствующий себя совершенно одиноким, весь в мечтах о будущей подруге, тоже духовно одаренной, с которой рука об руку можно подниматься к мирам иным, найти путь высокого служения истине. Наивно вспоминает молодой Лосев любимого своего Флам-мариона и его героев. В каждой новой встрече с какой-нибудь милой гимназисткой или курсисткой ему мерещится настоящая избранница. Их, этих разочарований, множество. Так оно и должно было быть. Лосев еще не знал, что его ждет душа, предназначенная ему судьбой, посланная самим Господом Богом, та, которая разделит с ним все тяготы града земного и с которой войдут они в град небесный в духовном браке как Андроник и Афанасия.
В 1915 году, окончив Университет и сдав кандидатское сочинение «О мироощущении Эсхила», Лосев вступает в настоящую творческую пору. Он начинает писать уже не письма-исповеди, а статьи и книги, вобравшие в себя все мощное напряжение мысли молодого ученого, его духовных переживаний, душевных страстей, горячности сердца. Книги — вот подлинная история мысли и чувства Лосева, его подлинное жизнеописание, исполненное глубочайшего смысла. Вот их и надо читать.
А пока, ни о чем не рассуждая и не вынося никаких заключений, углубилась я все-таки в дневник молодого Лосева и пребывала в мире давно ушедшем, но в котором билось сердце до боли знакомого мне человека. Его пристрастия, интересы, беседы с самим собой, с воображаемым собеседником, обмолвки, словечки, мимолетные зарисовки, стремление dahin, dahin — все это радость встречи на «заре туманной юности», в которой уже узнаются черты зрелого и мудрого, но всегда молодого Лосева.
Так неожиданно в мое неспешное воспоминательное повествование ворвались летом 1995 непредвиденные обстоятельства. Однако эта неожиданная интермедия дает мне теперь возможность начать подготовку к печати никому не известных рукописей Лосева, новых немаловажных страниц его жизнеописания \...\.
Аза Тахо-Годи. Лосев (серия "Жизнь замечательных людей").
Не я одна была в напряжении. Молодой Архивист звонил мне трижды, волновался очень, как все пройдет, все ли в порядке. Он едет со своим начальством и везет рукописи — 2350 страниц. Волновался и Геннадий, но не забыл прихватить фотоаппарат. С вечера обещал прислать своего фотографа Григорий Калюжный (сам улетел в Севастополь к тяжело больной матери). Беспокоился и Ю. А. Ростовцев, Павел Флоренский только приехал с Соловков и сразу попал «с корабля на бал». Молодец, не подвел; и даже Танечка Шутова, только что вернувшаяся из Чечни, как всегда, живая и очаровательная, тоже прибыла к нам в дом.
Приехала Мила Гоготишвили, и мы втроем отправились на встречу, где уже народ ждал, и в том числе гости из ФСБ. Как-то само собой получилось, что сразу, еще перед входом в зал, я подошла к двум незнакомцам. Оказалось, это сам генерал и один из его помощников — оба в штатском. Сразу прошли в наш маленький зал, где почти не было стульев и все стояли. Тут же оказались помощники А. И. Музыкантского, зам. премьера Московского правительства и нашего префекта — Ю. М. Косой и А И. Сирота. Сам А И. Музыкантский присутствовал на открытии памятника Высоцкому.
В креслах сидели профессор В. Н. Щелкачев; наш друг, режиссер телевидения, делавшая передачи о Лосеве, О. В. Кознова вместе с супругом Дмитрием Георгиевичем — трогательная пара. Владимир Лазарев, писатель, поэт и поборник «Лосевских бесед» с супругой, моей кузиной Ольгой Тугановой. Виталий Рубцов, бородатый, решительный, вместе с женой Ниной и цветами — так и не присел. Батюшка о. Алексей (Бабурин), близкий наш друг еще при жизни Алексея Федоровича, в облачении, светлый ликом, красивый, присоединился в обществу. А сколько еще незнакомых. И кто-то улыбается. Кто это? Елена Сеславина из еженедельника «Россия» (она первая напечатала в «Дружбе народов» повесть Алексея Федоровича «Встреча»), Л. В. Литвинова из издательства «Мысль», А Т. Казарян, издатель журнала «Начала», Наташа Иванова-Глацилыцикова из «Литгазеты», а там и Коля Александров — «Эхо Москвы». Руки по швам, стоит навытяжку Молодой Архивист, круглолицый, взволнованный, и многие, многие, кого не знаю, но все радостные, приподнятые. Суетятся телевизионщики и фотографы.
Открыл наше заседание, испросив у меня разрешение, генерал, глава Центрального архива ФСБ России, произнеся краткую красноречивую речь, отметив гуманную роль сегодняшней акции. А потом говорила я. А за мной стоял огромный портрет Алексея Федоровича с цветами по бокам, с иконой «Живоначаль-ной Троицы» посередине, и лампы горели ярко, а по стенам смотрели дорогие мне лица, окружали меня дорогие мне книги. Оказывается, еще до моего прихода шла съемка расставленных по стеллажам книг, портретов, журналов, рукописных листочков Алексея Федоровича.
Ничего не могла я сказать, кроме того, что здесь происходит чудо. По терминологии Лосева, в мифологическом мире, где мы живем, полно чудес и каждое чудо воспринимается как реальный факт. Да, чудеса творились все время с книгой Лосева «Диалектика мифа». Ее арестовали, а она продавалась из-под полы. Ее в Мюнхене в 1969 году купил профессор Джордж Клайн из США (колледж Брин-Мор). Недавно в одном из интервью о своих встречах с Алексеем Федоровичем (в журнале «Начала» № 2—4, 1994) он сообщил о факте покупки этой книги. Да и профессор А. В. Гулыга, наш друг, сделал ксерокопию именно с этого экземпляра. Я рассказала о письмах Н. Н. Русова кАлексею Федоровичу, который в 1942 году сообщает, как он читал недавно в Ленинской библиотеке «Диалектику мифа». Совершенно свободно. И не только читал, но и переписывал ее всю от руки, а потом дал перепечатать машинистке. Вот вам и арестованная книга! Теперь новое чудо — в Дом Лосева возвращается единственный подлинный экземпляр «Диалектики мифа». Ведь у Алексея Федоровича была только фотокопия (сделали в 70-е годы) своей «злосчастной» (как он ее называл) книги. А «Дополнения» к «Диалектике мифа» (того повода, из-за чего арестовали Лосева) так и не нашли. В «Деле» оказалась только обложка. Текст же исчез. Где он, никто не знает. Есть только краткие выписки, сделанные следователем. Сказала я и о тех внутренних трудностях, которые пришлось мне пережить, пока добралась я до Лубянки. Не могла умолчать о моих страданиях перед сидящими здесь доброжелательными людьми. Не могла и не поблагодарить тех людей из Архива ФСБ России, которые возвратили мне 2350 страниц А. Ф. Лосева. Теперь время изучать полученный мною дар, который считался навеки погибшим. «А корзина с письмами? — раздается возглас из зала. — Там, говорят, была еще и она». — «Если найдем, то вернем с корзиной», — улыбаясь, отвечает генерал.
Даю слово профессору-математику В. Н. Щелкачеву, который, твердо стоя в свои 87 лет, повествует о тюремных днях и ночах после ареста по делу контрреволюционного «Центра Истинно-Православная Церковь». Он даже не осуждает тюремщиков. Он благодарит-за школу испытаний и школу жизни, давшую ему примеры настоящей дружбы, мужества и великодушия.
Володя Лазарев читает стихи, в которых философ поздним вечером во дворе своего дома мысленно обращается к огромному старому развесистому тополю — своему единственному собеседнику.
Слово о Лосеве, философе и психологе, горячо произносит Рубцов, горя желанием опубликовать большую философско-психологическую рукопись с посвящением Г. И. Челпанову.
Павел Флоренский просит поторопиться с печатанием. Времена могут измениться. «Печатайте скорей», — взывает он.
Отец Алексей поступил правильнее всех. Он пропел благодарственный тропарь перед ликом «Живоначальной Троицы». Он посулил чинам ФСБ, что их доброе дело зачтется на Страшном суде, который, правда, ждет также и всех нас.
Да, было совсем неофициально, искренне, горячо, и вылилась эта акция, как потом говорили, в настоящий праздник.
Газеты, в свою очередь, старались. Сначала «Известия», потом «Вечерняя Москва» на первой полосе дала фотографию нас с генералом, статью А. Панфилова и броский заголовок «Рукописи не горят. Сенсационная находка в архивах Лубянки» (27 июля), «Наследие Лосева возвращается» («Россия», 2—8 августа), «Рукописи вернулись в дом автора» («Сегодня», 27 июля), а потом «Литературная газета», «Русская мысль», «Утро России» и «Вести» по телевидению, и радио...
Опять не спала. Не могла удержаться. Стала смотреть рукописи, раскладывать книги по местам, ощущала непрестанное стремление что-то делать.
Стала смотреть папки, обнаружила там большое сочинение, куда входит напечатанная мною в «Символе» № 27 «Первозданная сущность». Видимо, Алексей Федорович писал свою «Абсолютную мифологию, которая должна была следовать за „Диалектикой мифа“.
Нашла какую-то большую работу о числе в античности, мне тоже неизвестную. Напечатанное нами сочинение «Вещь и имя» оказалось здесь в особой редакции, со своим подзаголовком, о котором я не подозревала: «Опыт применения диалектики к изучению этнографических материалов». Более того, в сложенном пополам виде пролежала 65 лет замечательная IV глава из этой работы под названием «Из истории имени», занимающая большие нестандартные 72 страницы машинописи с рукописными вставками самого Алексея Федоровича. Таким образом, только одна эта глава равняется всей работе «Вещь и имя», опубликованной в томе «Бытие. Имя. Космос» (М., 1993, изд. «Мысль»).
В папках спрятаны полные экземпляры «Философии имени», «Диалектики мифа», «Античного космоса». Теперь можно сличать их с нашими изданиями. Там же музыкальные вещи: «О понятии ритма в немецкой эстетике первой половины XIX в.», «Вагнер, Скрябин и гибель европейской культуры». Интересно будет узнать, как отличается находящийся здесь «Критический обзор основных учений и методов Вюрцбургской школы» от того экземпляра, что хранится в архиве Московского Университета в деле А Ф. Лосева. А что это за «Эстетические исследования»? Предшествуют ли они консерваторскому курсу по эстетике или это есть один из его вариантов? Следует проверить и переводы — Николая Кузанского, Дионисия Ареопагита. Многое без названий, страницы перепутаны, иные повторяются по нескольку раз. В так называемом Списке книг и рукописей, отобранном при обыске обвиняемого по делу № 100256 Лосева А Ф., очень небрежные и малограмотные перечни, с ошибками в именах. А то и просто указано: «Рукописи церковно-догматического содержания».
Лежит в папках и дневник Алексея Федоровича за 1914 год в черном коленкоровом переплете, тетрадь из 200 страниц. Только последние несколько относятся к 1915 году, потом перерыв — и сразу запись 1918 года — политического характера, вся подчеркнутая красным карандашом следователя, а потом чудный этюд под названием «Артист» в типичном лосевском духе высокого напряжения мысли об искусстве, жизни, космосе и божественном призвании Артиста. R дневнике никаких особых сенсационных фактов. Нет, в нем история духовного, внутреннего становления молодого человека началаXX века. Перед нами юноша, погруженный в музыку, философию, в идеи высокие, в молитву и чувствующий себя совершенно одиноким, весь в мечтах о будущей подруге, тоже духовно одаренной, с которой рука об руку можно подниматься к мирам иным, найти путь высокого служения истине. Наивно вспоминает молодой Лосев любимого своего Флам-мариона и его героев. В каждой новой встрече с какой-нибудь милой гимназисткой или курсисткой ему мерещится настоящая избранница. Их, этих разочарований, множество. Так оно и должно было быть. Лосев еще не знал, что его ждет душа, предназначенная ему судьбой, посланная самим Господом Богом, та, которая разделит с ним все тяготы града земного и с которой войдут они в град небесный в духовном браке как Андроник и Афанасия.
В 1915 году, окончив Университет и сдав кандидатское сочинение «О мироощущении Эсхила», Лосев вступает в настоящую творческую пору. Он начинает писать уже не письма-исповеди, а статьи и книги, вобравшие в себя все мощное напряжение мысли молодого ученого, его духовных переживаний, душевных страстей, горячности сердца. Книги — вот подлинная история мысли и чувства Лосева, его подлинное жизнеописание, исполненное глубочайшего смысла. Вот их и надо читать.
А пока, ни о чем не рассуждая и не вынося никаких заключений, углубилась я все-таки в дневник молодого Лосева и пребывала в мире давно ушедшем, но в котором билось сердце до боли знакомого мне человека. Его пристрастия, интересы, беседы с самим собой, с воображаемым собеседником, обмолвки, словечки, мимолетные зарисовки, стремление dahin, dahin — все это радость встречи на «заре туманной юности», в которой уже узнаются черты зрелого и мудрого, но всегда молодого Лосева.
Так неожиданно в мое неспешное воспоминательное повествование ворвались летом 1995 непредвиденные обстоятельства. Однако эта неожиданная интермедия дает мне теперь возможность начать подготовку к печати никому не известных рукописей Лосева, новых немаловажных страниц его жизнеописания \...\.
Аза Тахо-Годи. Лосев (серия "Жизнь замечательных людей").
Теги: Архив
Добавлено: 27.05.2012
Связанные личности: Лосев Алексей Фёдорович