ПРОТОКОЛ ДОПРОСА

Н.О.ЛОССКОГО ОТ 18 августа 1922 г.

Отдел[ение] 1 спец[иальное]

Гор. Петроград «18» августа 1922 г.

ПРОТОКОЛ №–

допроса, произведенного в Петроградское Губернской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контр-революцией, саботажем и спекуляцией

Пом[ощником] упол[номоченного] Озолиной

по делу за № [–]

Я, нижеподписавшийся, допрошен – в качестве обвт[яемого] показываю

1. Фамилия Лосский

2. Имя, отчество Николай Онуфриевич

3. Возраст 51

4. Происхождение б[ывший] дворянин Витебской губ[ернии] Двинского уезда, местечко Креславка

5. Местожительства Кабинетская ул., д. 20 кв. 21

6. Род занятий (последнее место службы и должность) Профессор философии

1. Семейное положение женат, 3 детей

8. Имущественное положение нет

9. Партийность Членом партии Народной свободы с 1905 года по 1917 год, в данное время безпартийный

10. Политические убеждения сочувствую уничтожению экономического рабства

11. Образование: общее высшее

специальное профессор

12. Чем занимался и где служил:

а) до войны 1914 г. профессор Петр[оградского] университета

б) до февральской революции тоже

в) до октябрьской революции 17г. тоже

г) с октябрьской революции 17 г. до ареста профессор философии Петр[оградского] университета, в настоящее – Действ[ительный] член Научно-исследоват[ельского] института при Петр[оградском] университете

13. Сведения о прежней судимости не судился и под следствием не был

ПОКАЗАНИЯ ПО СУЩЕСТВУ ДЕЛА

С 1905 г. по 1917 я состоял членом Партии народной свободы (н.-д.). После октябрьского переворота, не зная, какой политики придерживается н.-д., я не считаю себя принадлежащим ни к какой партии. Мои взгляды на политический строй (защита представительного образа правления, особенно в форме республиканского строя) выражены в статье «О народовластии» («Вопросы жизни», 1904, кажется, в декабре и в статье «О единстве церкви», написанной мною этим летом). Мои взгляды на социально-экономический строй (сочувствие уничтожению нетрудовых доходов, экономической эксплуатации и т.п.) выражены мною до октябрьского переворота в статье «О социализме», напечатанной в 1917 г. летом, в одном из номеров «Вестника партии народной свободы». В данное время придерживаюсь убеждений, изложенных в указанных статьях.

Власть РСФСР я считаю подлинною государственною русскою властью и, предпочитая государственный порядок анархии, считаю долгом быть лояльным гражданином, исполняющим все декреты Советской власти. Некоторые стороны Советской политики, однако, вызывают во мне не сочувствие, напр[имер], нечто вроде привилегий одной группы общества перед другими (прием в Высшие уч[ебные] завед[ения] в первую очередь лиц из класса рабочих и крестьян и т.п.). Полагая, что интеллигентные люди обязаны работать каждый на своем месте по совести (ученый, врач и т.п.); саботаж я решительно осуждаю. Думаю, что интеллигентные люди должны были бы, подобно рабочим, устраивать профессиональные съезды для защиты своих интересов и интересов своей профессии. Отсутствие такой борьбы ставит среднего интеллигента (как рядового учителя) даже и в Западной Европе, в положение худшее, чем положение рабочих.

В движении сменовеховцев я сочувствую их проповедям лояльного отношения к Советской власти, но вследствие богоборческих тенденций власти, проявляемых ею по крайней мере в последнее время, я публично, в статьях, не мог бы высказывать этих своих взглядов.

К савинковцам отношусь отрицательно.

Партия соц[иалистов]-революционеров мне всегда казалась несерьезной в смысле отсутствия в ней продуманной идеологии. Во время процессов с[оциалистов]-рев[олюционеров] я не сочувствовал организации демонстраций, мешающих спокойному судебному расследованию дела, но если доказано, что партия совершила поджоги фабрик (что меня всегда особенно возмущало), что она организовала политические покушения и убийства, то я полагаю, что Советская власть имеет право относиться к членам ее, совершившим перечисленные деяния, как к государственным преступникам.

Университетские реформы не производили на меня впечатления чего-либо разрушительного для духовной культуры, хотя я не могу не отметить, что самый утонченный продукт культуры – кафедра классической филологии – в силу ряда неблагоприятных обстоятельств тяжело пострадала (отъезд Ростовцева, Зелинского, Церетели, Лукьянова и т.п.). Мне трудно оценить результаты реформы 1921 г., так как с сентября по апрель я тяжело был болен желчнокаменною болезнью и почти не выходил за пределы Кабинетской улицы.

Всякую группу эмигрантов я считаю утратившею связь с родною почвой, неспособную понимать развитие, совершающееся на родине и, обреченною на совершение лишь политических ошибок.

Н.Лосский


УФСБ России по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Д. № П-91731. Л. 9–11об.

Н.О. Лосский.

Воспоминания. Жизнь и философский путь (1968)


До осени 1921 г. большевицкое правительство мало вмешивалось в преподавание, по крайней мере, философских наук. Я мог продолжать свою работу вполне в том же духе, как и до революции. Например, в 1919/20 году я читал курс "Фихте, Шеллинг, Гегель". В течение трех лет большевицкое правительство подготовило кадры "красных профессоров" для многих наук, и осенью 1921 г. в Москве состоялось заседание Государственного ученого совета (ГУС) для решения вопроса, каких профессоров следует удалить из университетов. Председательствовал на этом собрании М.Н. Покровский. Когда очередь дошла до моего имени, кто-то из членов ГУСа сказал: "Лосский защищает догмат Троичности; такой профессор не может быть терпим в университете". Он имел в виду мою книгу "Мир как органическое целое", напечатанную в "Вопросах философии и психологии" в 1915 году, а потом отдельною книгою. В ней я писал только, что Абсолютное есть сверхличное бытие, а потому ему доступно личное и даже трехличное бытие. В то время, когда я писал эту книгу, я был вне церкви, медленно приближался к ней и высказал эту мысль лишь мимоходом. Узнав о ней, Покровский сказал: "Посмотрим, что сказано о Лосском в энциклопедическом словаре" Он взял в руки второе издание словаря Брокгауза и Ефрона и прочитал о том, что я был изгнан из гимназии"за пропаганду атеизма и социализма"."В таком случае у Лосского есть заслуги", - сказал Покровский и решил, что меня нужно удалить из университета, но включить в число членов Научно-исследовательского института.

После этого заседания кафедра философии Петербургского университета была совершенно разгромлена: были удалены все приват-доценты и два профессора, Лапшин и я.

Мною было получено извещение о том, что я должен явиться на Гороховую улицу в помещение Чека. Думая, что меня вызывают ради какой-нибудь формальности при получении заграничного паспорта, я пошел в Чека, не испытывая никакой тревоги. Но как только я вошел туда, мне стало ясно, что я арестован... Мимо меня провели Льва Платоновича в комнату, перед которой я сидел. Через полчаса Карсавин был выведен оттуда, и я был введен в эту комнату.

Меня, как и всех нас, допрашивали о том, как я отношусь к Советской власти, к партии социалистов-революционеров и т.п. После допроса меня отвели в большую комнату, где находилось около пятидесяти арестованных из всех слоев населения и по самым различным обвинениям. Здесь находились Карсавин, Лапшин, профессор математики Селиванов и другие лица из нашей группы. Математик Селиванов, оказывается, был арестован за "буржуазный" метод преподавания математики инженерам.

Большевицкое правительство обратилось к Германии с просьбою дать нам визы для въезда в Германию. Канцлер Вирт ответил, что Германия не Сибирь и ссылать в нее русских граждан нельзя, но если русские ученые и писатели сами обратятся с просьбою дать им визу, Германия охотно окажет им гостеприимство.

Пока мы хлопотали о визах и условиях переезда за границу, в Петербург приехала из Москвы партия высылаемых оттуда ученых и писателей.
Наконец, наступил и наш черед ехать за границу.

Теги:  Большевизм, Репрессии

Добавлено: 26.07.2011

Связанные события: Заключение ГПУ в отношении Н.О. Лосского

Связанные личности: Лосский Николай Онуфриевич