Сегодня и вчера

1589 год, 1 августа. Двадцатидвухлетний монах Жак Клеман смертельно ранит короля Франции Генриха III.




...В этот момент была опубликована булла Папы римского, которой убийца кардинал де Гиза отлучался от церкви. Это означало направить на короля месть фанатиков.

На Генриха отлучение произвело огромное впечатление. Король Наваррский, с которым он поделился своим настроением, ответил, что теперь не остается ничего иного, как победить.

30 июля к мадам де Монпансье явился королевский посланец и объявил, что король считает ее причиной всех бед, и что «ее поджарят живьем». Не теряя присутствия духа, Монпансье возразила, «что на огне кончают те, кто предается содомскому греху, как Генрих». В доминиканском монастыре, что на улице Сен-Жак, жил тогда двадцатидвухлетний монах, в прошлом крестьянин. Имя его было Жак Клемен, но все звали его капитан Клемен из-за его пристрастия к военному искусству. Это был жестокий, упрямый, недалекий молодой человек, полный предрассудков. Его наставники, в первую очередь приор, давно убедили юношу, что Господь уготовал ему особую долю. Ему даже внушили, что он обладал даром становиться невидимым. Жак Клемен был тайным оружием Лиги.

Когда королевская армия стала подходить к Парижу, Жака стали заставлять предаваться медитации в комнате, роспись на стенах которой была способна довести до мистического экстаза. Находясь постоянно в одиночестве в этой комнате, юноша дошел до такого внутреннего состояния, которое было необходимо его наставникам. Не исключено также, что ему подмешивали в пищу гашиш.

И вот однажды, когда Жак находился в этом экзальтированном состоянии, ему было видение. Он увидел прекрасную женщину, саму мадам де Монпансье. Герцогиня сказала, что Господь выделил его среди всех и призвал спасти церковь и Францию, уничтожить тирана! Пусть он не опасается за свою жизнь. В тот день, когда он отправится в путь, Лига арестует заложников, которые будут своими головами отвечать за его жизнь. К тому же, как только не станет Валуа, вся королевская армия разбежится. И после этой великолепной победы Жак Клемен будет осыпан почестями, получит кардинальскую шапку, и имя его, неразрывно связанное с этой победой, всегда будет бессмертным...

Но после того, как мадам де Монпансье ушла, юношу начали одолевать сомнения.

31 июля были схвачены триста человек по обвинению в умеренности и брошены в тюрьму. Клемен понял, что герцогиня сдержала свое слово. Но если она не обманула в этом, значит, она была права и во всем остальном?

На следующее утро монарх просит своего приора, чтобы тот отпустил его в Сен-Клу. Стараясь не задавать никаких вопросов, достойный человек разрешает юноше отправиться в путешествие, и дает ему вместо пропуска несколько писем — одни подлинные, другие поддельные, — написанные роялистами, которые томятся в тюрьме.

И 1 августа на рассвете отец Клемен отправляется в свой страшный путь. Он легко выходит за городские ворота, где попадает в руки людей короля. Они задерживают его и отправляют гонца к одному из государственных секретарей. Но тот, поглощенный другими заботами, не придает этому сообщению никакого значения и тут же забывает о нем — так решаются судьбы империй.

Спускалась ночь, когда Жак Клемен появился на передовых постах в Сен-Клу, выдавая себя за человека, у которого срочное послание к Его величеству. Его проводят к Ла Геслю, генеральному прокурору, который проявляет поразительную наивность и нисколько не сомневается, что перед ним убежденный роялист. Поскольку было слишко поздно, чтобы беспокоить короля, магистрат оказал гостеприимство монаху. Клемен поужинал с большим аппетитом, а потом заснул сном праведника.

На следующее утро два человека направились к дому месье де Гонди, окруженному цветущими садами. Было еще довольно рано. Согласно обычаю, который сохранился вплоть до Людовика XV, король давал аудиенции в своих покоях, в домашнем платье. Его внимание привлек шум в соседней комнате. Королю доложили, что из Парижа пришел монах-якобинец, которого королевская стража отказывается пропустить.

«Пусть войдет!», кричит Генрих, «Если ему откажут, меня станут обвинять, что я не выношу монахов»! Жак Клемен вошел, преклонил колено. Он подал письма королю и испросил дозволения сказать ему несколько слов наедине. Взгляды их скрестились. Генрих видел перед собой горящие глаза, бледное юное лицо и белое облачение Ордена доминиканцев, которое когда-то так нравилось надевать самому королю во время процессий. А молодой человек смотрел на изможденное лицо Генриха Валуа, на его рано поседевшие волосы... Король жестом отпустил всех и остался наедине с убийцей.

Оставшись вдвоем с якобинцем, Генрих узнает на одном из писем почерк президента парламента Арлэ и, вскрыв его, начинает читать. Клемен, по-прежнему коленопреклоненный, быстрым движением достает нож и вонзает его прямо в живот королю, чуть повыше пупка. Затем он застывает неподвижно, абсолютно убежденный, что стал невидимым.

Генрих испускает крик: «Проклятый монах! Он убил меня»!

Король сам выхватывает кинжал из раны и наносит убийце удар в лоб. Вбежавшая стража хватает якобинца, Ла Гесль пронзает его своей шпагой, затем следуют еще несколько ударов. Отец Жак стоически испускает дух, и безусловно, попадет прямо в рай.

Когда улеглось первое волнение, врачи успокоили придворных: рана неглубокая — несколько компрессов и Его величество забудет об этой истории. Король Наваррский, спешно прибывший из Иоси, находит короля в постели, но совершенно спокойным и диктующим своему секретарю Мегре длинное письмо, чтобы успокоить королеву, находившуюся в тот момент в Клемансо.

Подробно описав Луизе всю сцену покушения, король заканчивает: «Благодарение Богу, это пустяк, и через несколько дней я надеюсь быть здоровым». Посткриптум Генрих добавляет собственноручно: «Дорогая, я буду вести себя хорошо, моли Бога за меня и никуда не двигайся оттуда».

Успокоенный Беарнец уезжает.

Утро и первая половина дня проходит спокойно. А потом неожиданно у раненого начинаются сильные боли и рвота. Врачи с ужасом понимают: кинжал задел брыжейку и у короля внутреннее кровоизлияние. Генрих был обречен...