Сегодня и вчера

Костомаров Николай Иванович. Исторические монографии и исследования Николая Костомарова. Том шестой.—СПб.: 1868. С. 323


В смутное время показывается стремление князей и бояр возвратить свое родовое независимое положение, подчиненное служебному московскому началу; но после смутного времени, еще более чем прежде, они были слугами единовластия, и родовые их преимущества больше, чем прежде, зависели от службы. Федор и Петр вели дело Иванов, а не смутного времени. В смутное время, народная громада искала освобождения от тягла, закрепощения и вообще от всякой неволи; но, по миновении бурь, она не только не приобрела никаких льгот, а подверглась вообще большим тягостям, прогрессивно по отношению к прежним временам. Народная громада завершила дело спасения Руси; когда сильные земли русской склонились пред внешней силой, искали у нее милостей или упадали духом и смирялись,—народная громада, почуявши и уверившись, что ей будет худо под иноземцами, одушевленная именем угрожаемой веры, не покорилась судьбе и показала истории, что в ней-то именно и хранится живущая сила Руси, что в этой Руси есть душа, народное сердце, народный смысл. Но и эта громада, после того, погрузилась в безгласие и ничтожество глубже, чем была до переворота. Только казачество после того развилось и усилилось; но скоро, оттесненное к окраинам государства, где оно существовало и до смут, казачество продолжало, по прежнему, впитывать в себя все, что было недовольного текущим порядком государственной жизни и заявляло свое противоборство не стремлением к достижению каких-нибудь прав народу, не сознательными требованиями положительных изменений в общественном строе, а неопределенной и неосмысленной враждой ко всему, что могло тяготеть над русским человеком во имя государственного долга и обязанностей; а потому казачество не развило в себе никакого идеала гражданского общества, ограничиваясь чересчур общим, первоначальным и неясным чутьем равности и свободы; казачество Стеньки Разина, хотевшего, чтоб на Руси не было ни бояр, ни воевод, ни приказных людей, ни делопроизводства, и чтоб всяк всякому был равен, не подвинулось в своих понятиях далеко от времен Болотникова. Шумны и кровавы были его вспышки, тряски удары, которые оно наносило иногда государству; но, в заключение, оно всегда, по причинам собственного нравственного бессилия, отдавалось на произвол государственной власти. До известной степени важное в значении оплота окраин, казачество, при всяком своем самодеятельном движении к государству, оказывалось неразумно и потому мешало успеху развития русской общественной жизни; а в той степени, в какой развило его смутное время, и казачество прошло бесследно для будущего. Заметим, наконец, что в смутное время Русь боле, чем когда-нибудь прежде, столкнулась с Западной Европой, по близким соотношениям с поляками и шведами; но тут также не последовало для нее в будущем ничего важного. После смутного времени, сношения с иноземцами шли таким же путем, как и прежде, подвергаясь изменениям, зависевшим от иных обстоятельств, а не от посещения Руси поляками и шведами. Русские от разноплеменных ратей Рожинского, Жолкевского и Делагарди ничего не переняли, не усвоили, да и не развратились от их влияния на грядущие времена. Эпоха Петра Великого не имеет источника в разорениях, нанесенных русской земле этими врагами, и уж, конечно, преобразователь России в своих предприятиях не брал себе за образец попыток Димитрия, как бы с первого взгляда ни представлялись наружно схожими виды того и другого. Западное влияние подготовляло Россию к будущему перевороту исподволь, путем дипломатических сношений, торговли, призыва иностранцев на службу; эпоха смут, когда западные иноземцы выказали себя столь враждебно к русским, менее всего была благоприятным временем для плодотворности этого влияния. Таким образом, рассмотрев разные стороны русской жизни, мы приходим к заключению, что смутная эпоха не произвела коренного переворота во внутреннем мире исторической жизни русского народа и Русской земли. Кроме временных ран, конечно, очень чувствительных, но все-таки временных, она не нанесла Московскому государству и такого рокового удара, который повел бы его к упадку. Опрокинутая внезапным толчком, московская Русь встала и пошла по прежней дороге. Многознаменательные явления, ожидавшие ее впереди, расширение ее пределов, дальнейшее внутреннее сплочение, и самое важнейшее — ее умственное, общественное и политическое движение но европейскому пути, все это не истекает из Смутного времени…