Сегодня и вчера

История первого энциклопедического лексикона в России. (Из записок Н.И. Греча) // Русский архив. Историко-литературный сборник. — М.,1870. Выпуск 7


Из записок Н.И. Греча

В числе любопытных литературных явлений, ознаменовавших тридцатые годы, занимает не последнее место издание и судьба Энциклопедического Лексикона.

Издателем Лексикона был Адольф Александрович Плюшар. Отец его, типографщик Александр Плюшар, сколько могу думать, еврейского происхождения, прибыл в Петербург в 1806 году, из Брауншвейга, где имел типографию в товариществе с известным Фошем (Fauche), агентом Людовика XVIII, сделавшимся жертвою Бурбонской неблагодарности. Плюшар был вызван в Петербург, для основания порядочной типографии при министерстве иностранных дел, предпринявшем тогда не большой журнал в осьмушку, под заглавием Journal du Nord, для противодействия Французским журналам Наполеона, воевавшего в то время с Россиею… Дети Плюшара, Адольф и Евгений, воспитывались с моими сыновьями в пансионе Муральта. Евгений Плюшар сделался живописцем. Адольф последовал отцу, учился в Париже у Дидота и, по кончине отца, вступил в обладание его типографией и книжною при ней лавкой…

В Апреле 1834 года пришел он ко мне (дотоле я не имел с ним никакого дела, и только знал его как человека деятельного и смышленого), сообщил мне о намерении своем издавать Энциклопедический Лексикон по образцу Брокгаузова Conversations Lexicon и Шницлерова Dictionnaire des gens du mode, и предложил мне быть главным его редактором. Я похвалил его благое предприятие, но от принятия на себя редакции отказался, не имея на то, при издании Пчелы, времени и не считая себя довольно сведущим по разным частям наук, входящих в состав такого лексикона. Плюшар долго убеждал меня и, видя мою непреклонность, просил указать ему способного человека. Я назвал Сенковского как человека умного, многосторонне ученого, трудолюбивого и сметливого. Плюшар пошел к Сенковскому с моей рекомендацией. Сенковский, чуя, что это предприятие пахнет ненавистными Поляку Русскими рублями, тотчас согласился на предложение, и тут же написал программу Лексикона, умную и дельную. Надлежало найти сотрудников. Плюшар отправился к известнейшим ученым, литераторам и артистам, но почти все они отказали в своем участии, узнав, что главным редактором его будет Сенковский. (Особенно ненавидели его Немцы за насмешки его над немецкою философией и ученостью, за его недобросовестность и шарлатанство). Плюшар, объявив о своей неудаче Сенковскому, воротился ко мне, убеждал меня не оставлять его и утверждал, что без моего содействия Лексикон не состоится. Не желая, чтоб упало такое важное и полезное предприятие, я согласился; но, избегая участи, подобной неудаче Сенковского, просил, чтобы Плюшар созвал сотрудников, с предоставлением им выбора главного редактора. Местом собрания назначена была просторная в моем доме зала. Собралось сто пять человек; в том числе члены пяти академий, профессоры, литераторы, артисты и пр. Многие спрашивали: кто будет главным редактором? На это отвечали: извольте выбрать. Трое (Пушкин, Зайцевский и Свиньин) объявили, что не станут участвовать в делах собрания, не зная, кто главный редактор, и удалились. Они опасались и не хотели Сенковскаго. Предложили меня, и я был выбран единогласно.

На меня легла тяжелая работа. Сотрудники разделились по частям: в каждой был особый редактор. Все они составили список статей; список напечатали и раздали сотрудникам. Все это должно было приготовлять, сличать, согласовать, исправлять в слоге и нередко в содержании. Работа кипела. Плюшар предложил мне за первые три тысячи подписчиков восемь тысяч рублей, а за каждую следующую тысячу по тысяче. Я возразить, что лучше будет, если он за первые три тысячи даст шесть тысяч, а потом за тысячу будет прибавлять по две; потому что сначала ему будет платить труднее, нежели впоследствии. Он принял эту перемену с благодарностью. Сверх того обязался он платить мне особо за мои статьи, по общей цене, за лист оригинальной статьи по двести рублей и за перевод по сту. Увидев в самом начале значительное число подписчиков, я объявил, но выходе первого тома, что не стану брать ничего за собственные свои статьи. Этим приобрел я возможность заменять плохие статьи других, не обременяя издателя двойною платою за статьи забракованные и за представленные мною. Явился Сенковский. Ему дали за имя его в списке 6 000 р., да за каждую оригинальную статью вдвое против прочих сотрудников: 400 р. вместо 200 р. и за перевод 200 вм. 100 р. Его статьи действительно были очень хороши, умны и оригинальны, но никто не мог поверить, правду ли он пишет. Мы не имели ориенталиста, который мог бы поверять его. Нет сомнения, что Сенковский многое привирал по своему обыкновению. Помощником мне, особенно по наукам военным и математическим, поступил инспектор классов в Павловском корпусе Александр Федорович Шенин, человек очень умный и способный. Он получал по пяти тысяч р. в год, из которых половину платил я из своих доходов, а другую —Плюшар. Шенин учился в Павловском корпусе, но, по совершенной косолапости, не мог вступить в военную службу и остался при корпусе сначала библиотекарем, потом инспектором классов. Он пятнадцать раз сряду прослушал курс всех наук, и знал в точности свойства и требования корпусного воспитания и обучения. Я. И. Ростовцев потерял в нем самого усердного и полезного сотрудника.

Четыре первые тома вышли в течение 1835 года. Публика приняла издание с одобрением. Подписчиков было, по словам Плюшара, 6 000, а в самом деле вероятно гораздо больше. Я получил за первый год 22 000 р. Это взволновало Сенковского. В 1836 году вышли еще два тома, но позже назначенных, сроков, потому что сотрудники не доставляли статей во время, без милосердия растягивали их (например, арифметика заняла пятьдесят страниц мелкой печати), и величали переводы оригинальными сочинениями.

В Августе 1836 г. Сенковский, терзаемый завистью, возобновил свои покушения, заготовив в Библиотеке для Чтения невыгодный отзыв о Лексиконе. Плюшар, в типографии которого печаталась Библиотека, прибежал ко мне и объявил о злом намерении С. «Я напишу к нему», сказал я, «и он конечно исключит или переменит статью». — «Нет», возразил Плюшар, «вы будете писать нежно и учтиво; дайте я напишу».— «Извольте».— Плюшар пошел в другую комнату, написал письмо и принес ко мне. Я изумился. Он говорил Сенковскому как какому-нибудь мальчишке: как-де он осмеливается писать о Лексиконе, получая даром по 6000 рубл. в год. «Если вы дерзнете напечатать вашу статью», говорил Плюшар в заключение, «я разобью станки, которые ее тиснули». —«Что вы делаете?» сказал я ему. «Не забудьте, что вы ничтожный иностранец, званием ремесленник, а он профессор, статский советник. Вы наживете себе злейшего врагам. —«Пустое», отвечал Плюшар: «вы этих Поляков не знаете: наплюй им в рожу, и потом дай сто рублей, они вам руки расцелуют».—«Когда так», отвечал я, «делайте как угодно». Письмо было отправлено к Сенковскому на дачу. Плюшар был прав. Оно не произвело ни малейшего явного взрыва. На другое утро является ко мне Сенковский и говорить, притворно ухмыляясь: «Чудаки вы с Плюшаром, приняли мою шутку серьезно. У него привычка посматривать, что печатается в Библиотеке. Вот я и вздумал пошутить над ним, приказал набрать этот отзыв. Я никогда бы его не напечатал». Эта отговорка, вынужденная трусостью перед ничтожным типографщиком и книгопродавцем возмутила меня...