Крикнул своим: "Пойду, сделаю память!»

Лавров А. Н. Краткое описание боевой жизни и деятельности 77-го пехотного Тенгинского Его Императорского Высочества Великого Князя Алексея Александровича полка. 1700-1900. Тифлис , 1900

15-го марта пришел к Лико лазутчик-черкес с известием, что дней через семь горцы огромною силою намерены взять Михайловское укрепление. Не зная в точности дня нападения, горец обещал накануне приступа зажечь на ближних горах сигнальные костры. Штабс-капитан Лико собрал на военное совещание всех офицеров гарнизона, фельдфебелей, унтер-офицеров и из рядовых тех, которые прослужили более 20-ти лет и имели знаки Св. Георгия или Св. Анны. Он сказал, что их ожидает грозная опасность и что он решил защищать укрепление до конца; в случае же неустойки, взорвать пороховой погреб и погибнуть вместе с врагами. Все офицеры и нижние чины с восторгом приняли решение своего начальника, и каждый предлагал себя для совершения взрыва. Когда окончилось совещание, Краузгольд объявил своей роте о решении начальника гарнизона, гг. офицеров и самых заслуженных солдат. Решимость ротного командира перелилась в сердца его солдат.

С этого: дня стали готовиться к встрече неприятеля. Укрепление перегородили завалом на две части, так как для защиты всего вала не хватало людей. Ежедневно после заката солнца Лико производил расчет всему гарнизону, а офицеры указывали; каждому солдату место и объясняли порядок сопротивления. По ночам на валах оставались часовые; прочие ложились спать в полной боевой амуниции.

Все чувствовали, что приближается страшный час и хотели достойно встретить его. Даже больные просились у доктора на выписку из лазарета, чтобы принять участие в бою. Была как раз четвертая неделя Великого поста. Незадолго перед этим в укрепление приезжал для исполнена духовных треб иеромонах Паисий, который благословил гарнизон, обрекший себя на верную смерть. После этого все казались сосредоточенными и задумчивыми, говорили мало, старались заняться каким-нибудь делом, чтобы скорей летело время.

Особенно задумчив был рядовой 9-й мушкетерской роты Тенгинскаго полка Архип Осипов. Он ходил один, заложив руки за спину, часто останавливался и что-то обдумывала Несколько раз его товарищи слышали, как он произносил вслух: «Хочу сделать память России: подожгу пороховой погреб в случае неустойки». Подпоручик Краузгольд донес об этом штабс-капитану Лико. Тот призвал к себе Архипа Осипова и поддержал его решимость. Лико знал, что рядовому легче испол-нить этот подвиг, чем начальнику, более занятому во время приступа своим делом.

Архип Осипов был бравый сорокалетний солдат, высокого роста, с добродушным лицом и серыми глазами; усы его и волоса на голове были русые; говорил он медленно и «пространно». Он происходил из крестьян Киевской губернии, Липецкого уезда, села Каменки. В военную службу был принят в 1820 году и зачислен рядовым в Крымский пехотный полк. На втором году службы он совершил побег, был пойман и наказан 1000 ударами шпицрутенов (его прогнали сквозь строй в 1000 человек один раз). Но последующею своею службой Архип Осипов загладил проступок молодости, и когда в 1834 году был переведен в Тенгинский полк, то имел уже медаль за персидскую и турецкую войны, а потом получил нашивку за 15 лет беспорочной службы. Вместе с Краузгольдом он служил в Крымском полку. Краузгольд был тогда еще нижним чином из дворян-вольноопределяющихся. Вместе они перешли с батальоном Крымского полка в Тенгинский полк и вместе продолжали службу в 9-й роте нашего полка. В 1838 году Краузгольд за отличие в бою получил первый офицерский чин, и с тех пор не разлучался с Архипом Осиповым, который был у него постоянным и любимым вестовым.

Таким образом Краузгольд первым узнал о решении Архипа Осипова и первый укрепил в нем его бесстрашное намерение.

21-го марта начали готовиться к, отражению штурма. Солдаты одевали чистое белье, офицеры — парадную форму. Готовились мужественно, сосредоточенно и тихо, с сознанием величия минуты, которая приближалась; готовились, как готовятся истинные христиане к Причастию, за которыми, наступает конец. Вечером на горах вспыхнули сигнальные огни — знак, что утром будет нападение. Ночь была особенно темная — ни зги вокруг; ветер доносил отдаленный лай крепостных собак, выгнанных за валы — видимо, горцы приближались.

К 3-м часам все были на своих местах. Тенгинцы занимали Богатырскую (или Кавальерскую) батарею, навагинцы и роты линейного батальона Джубгскую батарею. Краузгольд еще раз напомнила своим тенгинцам — биться до последней капли крови. На рассвете тучами голодных озлобленных горцев, тысяч до 12-ти, покрылась выходившая к Михайловскому укреплению джубгская поляна. С диким воем эти человеческие волны хлынули на валы. Грянул залп из орудий и рвы наполнились мертвыми телами. Передние, как волна от скалы, отхлынула назад, но задние на них напирали, давили, топтали, рубили, неудержимо лезли вперед по убитым и затоптанным прямо на валы. От батарей успели дать еще один картечный ружейный залп — и начался рукопашный бой. 12 тысяч против 350-ти, тридцать на одного — это свыше человеческих сил! Уже подпоручик Краузгольд, прапорщик Гаевский, подпрапорщик Карецкий и фельдфебель Камлев были изрублены, много других офицеров и нижних чинов погибло славной смертью, а уцелевшие упорно сражались. Остатки тенгинцев держались на Кавальер-батарее, отстреливаясь картечным огнем; команду над ними приняли унтер-офицеры. В пылу битвы видели, как Архип Осипов подносил снаряды. Невдалеке наш рядовой Александр Федоров бился с целой толпой горцев. Прижавшись спиной к брустверу, он жестко работал штыком, укладывая черкесов к своим ногам. Враги, пораженные мужеством Федорова, думая, что этот богатырь — сам комендант Лико, переодетый в солдатский мундир, решили взять его живым. Но Федоров долго не сдавался. Наконец, выбившись из сил, он опустил ружье. Горцы набросились на него и связали.

6-я рота навагинцев и 2-я рота линейного батальона были прижаты к пороховому погребу. Здесь произошел главный бой, которым руководил сам Лико. Раненый в ногу, он опирался на шашку; из рассеченной брови его текла кровь и заливала ему глаза. Но с каждой минутой редели ряды этих храбрецов. Истекая кровью, Лико упал. Черкесы густо обступили пороховой погреб, распахнули дверь, стали выкатывать бочки, расхватывать порох. Архип Осипов уже два раза успел побывать здесь и видел, что наступила пора. Он схватил горящий пальник, крикнул своим: "Пойду, сделаю память!» и бросился к пороховому погребу. Тенгинцы, до сорока человек, с Иосифом Мирославским во главе, устремились за ним, расчищая дорогу штыками. Там, на Морской батарее, еще виднелись солдаты Навагинскаго полка — надо бежать туда. Уже половина храбрецов Мирославскаго пала; остальные изнемогали в последней борьбе. Вдруг раздался. возглас Архипа Осипова: «Братцы, помните мое дело, кто останется жив!...» И он исчез с фитилем в погребе. Оглушительный удар раздался в тот же миг. Пламя, дым, снаряды, земля, камни и доски полетели высоко вверх. Человеческие трупы, искалеченные, разорванные, разлетелись во все стороны. Все вокруг обрушилось и завалилось.

Черкесы остолбенели от ужаса, а когда очнулись, то бросались без оглядки бежать. Только спустя некоторое время они вернулись и взяли в плен полуживого, израненого штабс-капитана Лико и до 80-ти человек тоже раненых нижних чинов...