Никандров Н. Н. Письмо Янтареву Е. Л., 11 января 1906 г. Севастополь

480

№ 7

11 января. 1906. <Севастополь>

Дорогой друг. Недавно, уже после нового года получил твое последнее письмо, адресованное в Поньгаму.

481

Ты все спрашиваешь — получил я твое письмо, адресованное на Кемь. Да, получил.

Что у меня ревматизм — согласен с мнениями твоих врачей, ибо погода стала реагировать, и помогают только горячие ванны.

Ты мне все пишешь: «Спешу; вскоре напишу большое письмо». Когда настанет это «вскоре»?

Я прибыл сюда в Севаст<ополь> 15 ноября, в день морского боя правит<ельственных> кораблей с революционными²⁴. На днях по этому делу состоится суд. Из «вольных», из интелл<игентов>-революционеров ждет смертная казнь 6 человек.

Живем 3-ий месяц в осадном положении. Скверно это. Каждую минуту могут застрелить, как собаку, зря, «по осадному положению». Обыски, аресты — непрерывны. Арестовывают и обыскивают тоже зря. Т<ак> ч<то> не удивляйся, если следующее письмо получишь из «замка».

Вот, брат ты мой, несчастие! Не дают мне покоя «великие писатели»²⁵ и заставляют писать, писать и писать! Таких уже насчитываю четверо. Случилось следующее. Будучи в Архан<гельской> губ<ернии>, я прислал беллетр<истический> фельетон в сев<астопольскую> газетину «Кр<ымский> вес<тник>».²⁶ Через Сев<астополь> проезжали как-то издательница «Мира Божьего»²⁷ и редактор беллетристики «М<ира> Б<ожьего>», А. И. Куприн и его жена²⁸, словом, купив случайно номер газеты «Кр<ымский> вес<тник>», они прочли мой рассказ и отправились в редакцию «требовать автора!». Редактор адреса моего им не дал. Через неделю они читают второй мой рассказ и ищут меня вновь. Когда я приехал в Сев<астопо>ль из Архан<гель>ска, их уже там не было, она в Питер уехала, а он в ближайший курорт. В редакции мне дали от него письмо, в котором он просит меня сотруд<ничать> в «Мир<е> Бож<ьем>» и говорит, что охотно поместил бы мои вещи, напечатанные в «Кр<ымском> вест<нике>». Я не верю в свои силы и потому подумал, что это кто-ниб<удь> «просил» за меня из «дорогих товарищей». Случилось Куприну быть опять в Сев<астопо>ле, он отыскал меня, и первым его словом было:

— Прелестно! Прелестно пишите!

Уезжая, он протягивает руку и говорит:

— Дайте мне слово, что не будете печатать в «Кр<ымском> вест<нике>» ни одной строчки. А все будете посылать нам. И еще дайте слово — бросить революц<ион>ную деятельность, мешающую работать.

Ясное дело, слова я не дал. В доказательство того, что мной «дорожат ценящие литературу», он показал мне письмо издательницы, которая писала ему из Питера: «Отыщи и не упускай из виду Шевцова».

Товарищ. Друг. Какой великий соблазн!

На Р<ождество> Х<ристово> я получил от Куприна такое письмо: «Товарищ! Ждем! Все предварительные переговоры уже сделаны.

Крепко жму Вашу талантливую руку».

Вот, брат, какие дела. Видишь, как близко «счастье»!

482

И если бы ты подслушал уйму всяких комплиментов, предложение печататься в сборнике «Знания»²⁹, предложение издать «первый том» моих произведений, — если бы ты послушал все эти его увлечения, ты бы подумал, что и впрямь у меня открылся талант (а не триппер).

В тот самый день, когда я получу от тебя твой адрес, я вышлю тебе оба эти рассказа, «обратившие на себя внимание».³⁰

Также сообщаю, что я уже послал в «М<ир> Б<ожий>» рассказ сатирический, или, как теперь говорят, социал-сатирический. Называется он «Бунт».³¹ Оттиск, если цензура пропустит, пришлю тебе. Скоро получу от редакции«М<ира> Б<ожьего>» «ответ» (ох уж эти «ответы»).

«Бунт» произведет «колоссальное впечатление», и, если это правда, то, чувствую, что опять засяду «писать», как некогда «писал» «Марью Ивановну» (дрянь порядочная) в Нижнем.

Итак, жду, жду, жду.

Пиши по старинному адресу: Севастоп<оль>. Б. Морская, 67.

Крепко целую.

Твой Ник.