Новые статьи

Иванов Вячеслав Иванович

поэт (род. в 1866 г.), сын чиновника. Учился на филологическом факультете Московского университета, потом в Берлинском университете. Надолго поселившись в Риме, написал диссертацию "De societatibus vectigalium publicorum populi Romani"; она не была напечатана, но выводы ее, важные для характеристики римских откупных акционерных обществ, вошли в науку (ср. книги профес. Гревса и Ростовцева). На литературное поприще И. выступил в 1898 г., стихами, напеч. в "Вестн. Евр.". В "Журн. Мин. Нар. Просв." 1899 г. поместил переводы из Пиндара, вышедшие и отд. брошюрой. В 1901 г. предпринял поездку в Грецию и на Восток, в целях изучения вопроса о существе и происхождении религии Диониса. В 1903 г. напечатал сборник стихов "Кормчие звезды. Книга лирики" (СПб.) и прочел в Русской высшей школе в Париже ряд лекций о религии Диониса, часть которых появилась в "Новом Пути" 1904 года (№№ 1, 2, 3, 5, 8, 9). В этой работе, озаглавленной "Эллинская религия страдающего Бога", автор "обосновывает свой взгляд на сущность и корни дионисической мистики и экстаза (их колыбелью, по мнению И., были первобытные тризны), а затем пытается осветить живое значение дионисовского круга верований и переживаний, своеобразно окрасившего и христианство, для духовной жизни нового человечества". Ряд стихотворений И. напеч. в московских альманахах "Север. Цветы" и "Скорпион" и в "Новом Пути". В 1904 г. книгоиздательство "Скорпион" выпустило второй сборник стихотворений И.: "Прозрачность", с приложением перевода, размером подлинника, бакхилидова дифирамба "Тезей" и его оценки. В журнале "Весы" И. поместил ряд статей ("Ницше и Дионис", "Поэт и чернь", "Поскольку мы идеалисты", "Дионисово действо" и др.), стремящихся "установить идеал подготовляемого символическим и келейным искусством искусства всенародного, которое должно найти свое полное выражение в хоровом действе трагедии — мистерии, она же — литургическое служение у алтаря страдающего Бога". В "Северных Цветах" 1905 г. вместе с циклом новых стихотворений напечатана трагедия И. "Тантал" (с античными хорами). Для соч. Байрона под редакцией Венгерова И. перевел поэму "Остров" и ряд стихотворений. Отмеченное печатью выдающейся и тонкой вдумчивости, творчество И. представляет собой крайний предел того отчуждения от жизни, крторым характеризуется русский символизм. Оно озадачивает даже читателя, знакомого с причудами Бальмонта, Брюсова и др. Не говоря уже о том, что значительная часть того, что пишет И., построена по образцу греческих дифирамбов и других форм античной поэзии, в творчестве его все непосредственное тщательно изгнано, вся задача поэзии сведена к схоластически-отвлеченной символизации явлений жизни и природы. Даже вполне определенного содержания сюжеты исторические и мифологические обработаны с точки зрения совсем особого рода "мифотворчества", т. е. вкладывания в простые верования первобытного человека наиглубочайшего, или, вернее, наивыспреннейшего, символического смысла. И наконец, предметы, казалось бы, уже безусловно-конкретные (напр. минералы) фигурируют в поэзии И. лишь в качестве символов свойств, уразуметь которые не очень-то легко. Алмаз есть "всепроницаемая святыня, луча божественного Да"; рубин, "рдея рудой любовью", представляет собой "прозрачности живую кровь", он "красной волей ярко-властен"; изумруд — "змий, царь зачатий Красоты", "обет чудес в дали безбрежной", "земли божественная злачность, ее рождающее Да" и т. д. Ввиду такого нагромождения символов и несомненной их надуманности даже поклонники своеобразной поэзии Вячеслава И. не могут отрицать "трудности" понимания ее и того, что она "плод труда не менее, чем вдохновения". Но эта "трудность" понимания обусловлена не недостатком таланта, как думают многие критики, в общем очень сурово относящиеся к И. и усматривающие в нем тип "гелертера", которого обширное образование, замечательная литературная начитанность и особенно желание полностью воскресить античные литературный формы лишило простоты непосредственно-художественного восприятия. В действительности, как "трудность", так и своеобразная внешняя форма поэзии И. — только результаты определенной теории; в тех немногих случаях, когда он о ней забывает, он пишет и просто, и талантливо, и поэтично. И. смотрит на поэзию, как на нечто безусловно жреческое, как на нечто такое, что не может и не должно быть доступно толпе. "Отъединенность" поэта от "черни" — гордость И. Символ непременно должен быть "темен в последней глубине", потому что в нем должны воплотиться смутные, как сквозь сон, воспоминания об отдаленном прошлом народных верований. Эта намеренная темнота поэзии и мистики И. еще увеличивается тем, что у него перемешана символика христианская с символикой языческой, античной, и в ней поэтому нет определенного стиля. Наиболее бросающимся в глаза свойством поэзии И. является та необыкновенно-тяжеловесная форма, в которую он облекает свою жреческую, или, по его терминологии, "гиератическую", символику. По своему миросозерцанию примыкая то к греческому пантеизму, то к средневековой мистике и витая всегда вдали от земли вообще и от России в частности, И., однако, усвоил себе крайне неуклюжий, архаически-"русский" слог и целыми десятками создает неологизмы в славяно-росском стиле, вроде "среброзарность", "снеговерхий", "светорунный", "светозрачный", и т. д. Рядом с этим, он воскрешает десятки давно забытых старых слов и славянизмов вроде: "облак", "ветр", "дхнуть", "упряг", "сулица", "лет", "рык", "стремь", "кипь", "сткло", "ветвие", "пря", "вони древес", "осияваться", "вздыбиться", "скиты скитальных скимнов" и т. д. Славяно-росские архаизмы вызывают глумление критики, и редкая рецензия об И. обходится без жестких сопоставлений с Тредьяковским. На самом деле, однако, тяжеловесность формы И. — исключительно результат все того же "гиератического" взгляда на поэзию. По его мнению, "магическая и теургическая энергия размерной речи возрастают с гиератичностью выражения" и потому поэтическая речь должна непременно отдаляться по возможности дальше от "общепринятой речи нашего образованного общества".

С. Венгеров.

Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. — С.-Пб.: Брокгауз-Ефрон. 1890—1907. 

Автобиография

(Письмо В. Иванова в Государственную академию художественных наук)

Президенту Всероссийской Академии Художественных Наук

Высоко ценя знаки сочувственного внимания Всероссийской Академии Художественных Наук к моим научно-литературным трудам, имею честь заявить Вам о своем желании, подвергнуть обсуждению Академии мою кандидатуру на избрание в числе ее членов. 
Сведения о моей деятельности в прошлом можно почерпнуть, помимо энциклопедических словарей, в последнем выпуске "Русской литературы XX века" С. А. Венгерова. Родился в Москве в 1866 г. Историко-филологическое образование получил в университетах Московском и Берлинском (1884--1891). 1891--1896 филологические и археологические занятия в Париже и Риме. 1897 одобрение философским факультетом Берлинского Университета, на основании представленной Моммзеном рецензии, моей диссертации на степень доктора философии (De Societatibus Vectigalium). 1900/01 частные занятия древностями в Лондоне, 1901/02 греческою археологиею и эпиграфикою при Германском Археолог<ическом> Институте в Афинах. 1903 - чтение курса по истории греческой религии в основанной M. M. Ковалевским Высшей Школе Общественных Наук в Париже. 1911 - избрание в действительные члены Русского Археологического Общества.3 1908-1912 ведение работ основанного мною, при ближайшем участии И. Ф. Анненского и Ф. Ф. Зелинского, а также редакции журнала "Аполлон", Общества Ревнителей Художественного Слова. 1911 и 1912 - профессура по истории античных литератур на Высших Женских Курсах Раева. 1913 - занятия историей греческой религии в Риме. 1918--1920 служба в Театральном и Литературном Отделах Наркомпроса и преподавание истории литератур и поэтики в разных учебных заведениях. 1920-1924 профессура по классической филологии в Бакинском Гос.<ударственном> Университете. 1921 защита семи глав книги "Дионис и прадионисийство" в качестве диссертации на степень доктора классической филологии в том же университете. С осени 1924 научная заграничная командировка для работ по греческой религии и Эсхилу в Италии. 1926 получение адреса Научно-исследовательского Института по Сравнительному· Изучению Литератур и Языков Запада и Востока при Ленинградском Гос<ударственном> Университете по случаю исполнившегося шестидесятилетия.
Работы. - Поэзия: шесть книг оригинальной лирики, многочисленные несобранные стихотворения, две трагедии, поэтические переводы греческих лириков, Эсхила (Закончен перевод пяти трагедий из семи сохранившихся), Петрарка (Пам.<ятники> Мир.<овой> Лит.<ературы>, изд. Сабашниковыми), Байрона (лирика, поэма "Остров" в изд. Венгерова), Новалиса ("Лира Новалиса" - рукопись в редакции Памятников Мировой Литературы), Бодлэра, армянских поэтов (в двух сборниках армянской поэзии - Брюсова и М. Горького), Бялика и др. Эстетика, ист.<ория> лит.<ературы> и критика: три сборника статей и отдельные статьи в разных изданиях, как "Кризис гуманизма", "Гете на рубеже двух столетий" (Зап.<адные> Лит.<ературы> XIX в., ред. Батюшкова), "Звукообраз Пушкина", "Ревизор" Гоголя и комедия Аристофана" и др. Греция: "Первая Пифийская Ода Пиндара" (Журн<ал> Министерства) Н(ародного) Просв<ещения> 1898), "Эллинская религия страдающего бога" ("Нов<ый> Путь" 1904 и "Вопросы Жизни" 1905, отд. изд. погибло на складе в 1917 г.), "De Societatibus Vectigalium publicorum populi Romani" (Изд. Русского Археологического Общ.<ества> 1911), "Эпос Гомера" (Гомер, изд. Окто), Алкей и Сафр (2 издания Сабашниковых, Пам.<ятники> Мир.<овой> Лит<ературы>, "Дионис Орфический". (Р<усская> Мысль 1914),  "Дионис и прадионисийство" (Баку, 1922).  - По-итальянски: "Le origini dell religione di Dioniso" (печатается). По-немецки: "Krisis des Humanismus" (1918), "Dostoevski und Roman -Tragoedie (1919), "Briefwechsel aus zwei Zimmerwinkeln" ("Die Kreatur 1926, в сотрудн. с Гершензоном), "Dostoevski: Tragoedie, Mythe und Mystik in seiner Dichtuhg (печатается). Переводы на разные языки лирич.<еских> стихотворений в разных сборниках. 

Вячеслав Иванов".
<1926> 

[1866—] — поэт и теоретик символизма. Р. в Москве, в семье землемера. Пройдя два курса ист.-фил. факультета Моск. университета, И. с 1886 продолжал образование в Берлине, где занимался историей под руководством Моммзена, филологией, философией. С 1891 в течение ряда лет И. объехал многие страны Европы, был в Палестине, Александрии, наезжал в Россию, но жил преимущественно в Италии. Основным предметом научных занятий И. была проблема религии Диониса и происхождения трагедии. В 1904 в «Новом пути» печаталось его исследование «Эллинская религия страдающего бога», в 1905 в «Вопросах жизни» — «Религия Диониса». Эти исследования нашли свое завершение в диссертации «Дионис и прадионисийство» (Баку, 1923), защищенной на степень доктора классической филологии в 1921 при Бакинском университете. Важнейшими факторами в формировании мировоззрения И. явились учения Ницше, с одной стороны, и славянофилов и Вл. Соловьева — с другой. Как поэт И. выступил в печати лишь в 1903. В 1905 И. поселяется в Петербурге и быстро становится одним из вождей символизма. «Ивановские среды» [1905—1907] — кружок, собиравшийся у И. в «Башне», где бывали тяготевшие к символизму поэты, художники, философы, ученые, — становятся одним из центров движения, лабораторией поэтики и мировоззрения «второго поколения» символистов. И. принимал близкое участие в Петербургском религиозно-философском о-ве, в издательстве «Оры», в журн. «Золотое руно», «Труды и дни», печатался также в альманахе «Северные цветы», журналах «Весы», «Аполлон», «Новый путь» и др.; преподавал на Высших женских курсах. После Октября И. работал в области культурного строительства в Москве, с 1921 — в Баку, где был профессором, некоторое время ректором университета и замнаркомпроса Азербайджанской ССР. С 1924 живет в Италии.

Как теоретик и поэт И. выражает тенденции «младших символистов», резко противопоставляя их декадентству, импрессионизму и парнассизму, весьма сильно представленным в «старшем поколении». Различая в ходе истории эпохи органических и критических культур, И. видит в декадентстве крайнее выражение критической культуры (буржуазной), к-рой на смену должна притти культура органическая. Прообраз ее И. усматривает в средневековье, в Египте, провозвестником ее является подлинный символизм. По И., последний стремится к созданию народного искусства большого стиля взамен интимного, уединенного искусства для избранных, к созданию синтетического искусства взамен дифференцированного. Индивидуализм должен быть преодолен в органическом слиянии личности с коллективом, в соборности. Искусство должно стать ознаменованием объективных реальностей, а не субъективной иллюзией. Идеалистическому символизму, декадентскому импрессионизму И. противопоставляет реалистический (в смысле «объективного» идеализма) символизм, парнасскому принципу искусства для искусства — принцип искусства религиозного, теургического. Средоточием этого будущего искусства, а также фокусом религиозно-общественной жизни, должно явиться синтетическое искусство театра как мистерии, как всенародного «действа», где нет пассивных зрителей и все являются участниками. Поэт — не уединенный мечтатель, а учитель, голос народа. Искусство должно стать мифотворческим. Соответственно складывается путь поэта-символиста от основного приема словотворчества — метафоры — к символу, образующему в своем движении миф, к-рый знаменует некоторую объективную, высшую реальность (realiora) — космическую или реальность жизни человеческого духа. Но подлинно-мифотворческое искусство, как древнегреческое, может быть только всенародным. В настоящее время оно лишь зарождается, предчувствуется, и потому подготовляющий его символизм есть искусство хотя и не интимное, но келейное, где немногие художники предвосхищают будущие формы.

Этот круг идей И. тесно связан с учением Вл. Соловьева, при помощи к-рого И. преодолевает индивидуализм Ницше, с эсхатологическими чаяниями, верой в особый путь России, минующей капитализм и объединяющей вокруг себя все славянские народы, со славянофильским мессианизмом, словом, с той идеологией, к-рая развивалась в конце XIX и начале XX вв. интеллигенцией среднего и мелкого дворянства как ее идеологическое оружие в борьбе с растущим и торжествующим промышленным капитализмом.

Прообраз искусства органической эпохи, искусства религиозного, И. ищет в средневековье, но не в западном, к к-рому обращались многие романтики и некоторые символисты, а в византийстве, более близком славянству и связующем последнее с эллинством. Искание основ для возрождения дворянской органической культуры в византизме характерно не только для И., но и для ряда его современников (Рёрих, Врубель и др.).

Эта идеология служит источником тематики поэзии И., ей соответствует и поэтический стиль И. Если основными для декадентской фазы символизма были темы смерти, гибели, отчаяния, тоски бытия и т. п., то основные темы, «миф», И. — смерть и последующее воскресение, гибель и возрождение. С этим мифом тесно связаны темы преображения, эсхатологических чаяний, а также тема жертвы, прославление жертвенного страдания. Другой тематический центр поэзии И. — тема утверждения мира, «всерадостного», «слепительного» Да, в к-ром оптимизм И. противостоит декадентскому пессимизму. К основным принадлежат также темы «благого нисхождения», преодоления индивидуального, торжества соборности, тема мистической любви, побеждающей смерть, темы богоискания, богоявления и др.; в качестве побочных, преодолеваемых, выступают декадентские темы одиночества, отчаяния, богоборческого самоутверждения. Этот тематический комплекс возникает на почве психоидеологии класса, когда-то могущественного, теперь утратившего свою мощь, упадочного, но еще сохранившего достаточно энергии, чтобы в лице своих идеологов стремиться к своего рода возрождению на некоторой новой основе, реагировать на всеобщее предреволюционное  оживление  политической и идеологической борьбы. С революцией, принимающей вид апокалиптического события, связываются по существу реакционные надежды феодальной романтики, мистического неонародничества дворянской интеллигенции.

В форме и содержании поэзии И. начала гармонии, строя, лада, единства, целостности торжествуют над началами множественности, разрозненности, смутных настроений, лирического хаоса. Стиль поэзии И. так же противостоит импрессионизму, как ее тематика и теория поэзии И. — декадентству, и стремится сформировать систему собственно-символистических средств выражения. От субъективного и индивидуального поэзия И. тяготеет к объективному и сверхиндивидуальному, от чистого лиризма — к эпизированной и драматизированной лирике. Весьма значительную роль играет в ней фабульный, повествовательный элемент; иногда стихотворение превращается в драматическую сцену с несколькими лицами или в монолог какого-нибудь персонажа. Сама форма изложения от имени некоего «я», знаменующая субъективную, индивидуальную точку зрения, представлена у И. минимально, зато большое место занимает повествование в третьем лице и изложение от первого лица множественного числа, лица некоторого коллектива — «мы». Большую роль у Иванова играет изложение, обращенное от одного коллектива к другому («вы» — чаще всего группа людей: поэты, пророки, человечество, верующие и т. д.). Стихи И. приближаются к одам, гимнам, дифирамбам; они как бы предназначены для хорического произнесения, ритуальных действ, торжественной декламации, молитв, священнодействий и празднеств. Вместо импрессионистической фиксации случайного, мгновенного настроения у И. — широкая философская и религиозная концепция.

В поэзии И. — недвижно застывшие ряды форм, предметность, непронизанная движением; ей чужд динамизм буржуазного мироощущения; в ней царят статика, застылость «таинственно-богослужебного» феодального искусства. Глагольность поэзии И. минимальна; даже сказуемые в очень большой мере образуются не глаголами, а существительными, прилагательными и др.; среди глагольных слов большое место занимают слова, означающие состояние и претерпеваемое действие. Фразы И., изобилующие необычайными инверсиями, развиваются медленно, развертываясь в периоды со сложным соподчинением частей. Течение стиха также величаво, оно замедляется обилием чистых метрических стоп и ипостас спондеем («Где я?.. Вкруг туч пожар — мрак бездн и крыльев снег», «О рок жреца! победа! слава! Луч алый! пышность багреца»). При всем богатстве инструментовки стих И. противополагается импрессионистически музыкальной стихии, он совершенно не напевен, обилен крутыми enjambements; ямб, хорей вытесняют немногочисленные трехсложные стопы. Соответственно этому и в пейзаже у И. — тяжкогранная застывшая природа, как в византийской мозаике; всюду груды камней, упоры глыб, столпы, грани, кристаллы, расплавы металлов (вершина горы — грань алмаза; «гранями сафира огранена земля»; хрустальные своды неба; «блестящих отсветов недвижные столпы»; медная грудь моря; ртуть озер; перлы туч; лучи солнца — расплавленное злато; малахитные мхи; смарагдная тишина; алмазный дождь; жемчужный час; яхонт волн и т. д.). Направленность к созданию религиозного, богослужебного искусства находит отражение у Иванова в церковной, ритуальной лексике (дикирий, купель, крест, святилище, знаменья, иерархии, аналой, ладан, хоругви, иконостас, нимб, колокола и т. д.); религиозно-церковные realia постоянно вторгаются у И. в план сравнений, метафор (литургия нив; лунная риза; звездный омофор; долина-храм; потир небес; скала, как тиара; луг, что ладан, и т. д.). Устремление к монументальному, величественному, народному, древнему приводит И. к исключительно интенсивному пользованию архаизмами (славянизмами), неологизмами, образованными в архаистическом духе. Его лексикон полон словами и формами, вроде: пря, ложесна, мрежи, кошница, перси, зык, отверстый, долу, зрак, дщерь, воспомни, млеко, праг, древлий, премены, охладный, девий и т. д.

Диалектика творчества И. приводила к тому, что он, пытаясь творить искусство полножизненное, созвучное современности и предвосхищающее будущее, направленное на реальность, всенародное, на самом деле создавал искусство, хотя и монументальное, но мертвенное, ушедшее в прошлое, чуждое современности, действительности, келейное, непонятное не только народу, но и сколько-нибудь широкому кругу читателей. Все движение «младших символистов», их стремление к ренессансу дворянской культуры на некоторых обновленных основах, к созданию всенародного искусства большого стиля не имело реальной почвы в исторической ситуации соответствующего класса. Это движение не могло выйти за пределы социально-психологической реакции некоторой части дворянской интеллигенции на гибель дворянской культуры под ударами торжествующего буржуазного капитализма.

Библиография: I. Художественные произведения: Кормчие звезды, СПБ., 1903; Прозрачность, М., 1904; Cor ardens, тт. I—II, М., 1911; Нежная тайна, СПБ., 1912; Младенчество, Поэма, П., 1918; Прометей, Трагедия, П., 1919, и др. Критич. ст.: По звездам, СПБ., 1909; Борозды и межи, М., 1916; Родное и вселенское, М., 1917, и др. Переводы: I пифийская ода Пиндара, «ЖМНП», 1899; Алкей и Сафо, М., 1914, и др.

II. Об Иванове см.: Русская литература XX в., под ред. Венгерова (автобиография, ст. А. Белого, Зелинского, Бердяева); Блок А., Творчество Иванова, «Вопросы жизни», 1905, № 5; Поярков, Поэты наших дней, 1907; Морозов М., Пред лицом смерти, «Литературный распад», 1908; Гофман М., Книга о русских поэтах последнего десятилетия, 1909; Брюсов В., Далекие и близкие, 1912; Закржевский, Религия, 1913; Измайлов А., Пестрые знамена, 1913; Чулков Г., Наши спутники, 1922; Коган П., Мечтатели, «Печать и революция», 1922, II; Гумилев, Письма о русской поэзии, 1923; Коган П., Очерки по истории нов. русской литературы, т. III, вып. III; Белый А., Сирин ученого варварства, изд. «Скифы», Берлин, 1922; Львов-Рогачевский В., Нов. русская литература (неск. изд.).

III. Владиславлев И. В., Русские писатели, изд. 4-е, Гиз, Л., 1924; Его же, Литература великого десятилетия, т. I, Гиз, М., 1928; Писатели современной эпохи, т. I, ред. Б. П. Козьмина, изд. ГАХН, М., 1928; Мандельштам Р. С., Художественная литература в оценке русской марксистской критики, изд. 4-е, Гиз, М., 1928.

Б. Михайловский

Литературная энциклопедия. — В 11 т.; М.: издательство Коммунистической академии, Советская энциклопедия, Художественная литература. Под редакцией В. М. Фриче, А. В. Луначарского. 1929—1939. Т. 4. — 1930

[16(28).2.1866, Москва, — 16.7.1949, Рим], русский поэт, драматург. В 1904 опубликовал работу «Эллинская религия страдающего бога» — об эллинском культе Диониса, давшем начало театру трагедии. Как поэт выступил в 1898. Вслед за первой книгой лирики «Кормчие звёзды» (1903) появляются сборник «Прозрачность» (1904) и трагедия с «античными хорами» «Тантал» (1905). После 1905 стал одним из теоретиков второго поколения русских символистов (см. Символизм). Увлечение славянофильством, мистически-религиозным культом красоты Вл. Соловьева, волюнтаристской философией Ф. Ницше наложило отпечаток на взгляды И. Его изящно-холодная, насыщенная архаизмами поэзия была в основном обращена к идеалам прошлого (античность, средневековье). В философских, эстетических и критических работах высшую задачу поэта И. видел в раскрытии «символов», являющихся зерном религиозного мифа. В 1917—24 вёл преимущественно научную и культурно-педагогическую деятельность. Защитил диссертацию по филологии («Дионис и прадионисийство», 1921, издание 1923). С 1924 в эмиграции, жил в Италии. Переводил на русский язык Данте, Петрарку и др.; изредка публиковал новые произведения — «Римские сонеты» (1925), «Человек» (1939).

Соч.: По звездам, СПБ, 1909; Борозды и межи, М., 1916; Родное и Вселенское, М., 1918; Прометей. Трагедия в стихах, ГТ, 1919; Переписка из двух углов, П., 1921 (совм. с М. О. Гершензоном); Свет вечерний, Оксфорд, 1962; Автобиография, в кн.: Русская литература XX века, т. 3, под ред. С. А. Венгерова, М., 1916.

Лит.: Луначарский А., Заметки философа (Неприемлющие мира), «Образование», 1906, №8; Блок А., Творчество Вячеслава Иванова, в кн.: Александр Блок о литературе, М., 1931; Чарный М., Неожиданная встреча (Вячеслав Иванов в Риме), «Вопросы литературы», 1966, № 3; История русской литературы конца XIX — начала XX века. Библиографич. указатель, М. — Л., 1963.

Л. П. Печко.

Большая советская энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия. 1969—1978. 

(1866—1949), рус. поэт, историк и теоретик лит-ры и культуры. С 1924 жил в Италии. С поэзией Л. сроднился с детства (сб. «Младенчество», с. 38—39). В позднем очерке «Lermontov» (далее — «L») (написанном на итал. яз. в 1947—48 и опубл. посмертно) И. дал портрет Л., в к-ром систематизированы и развиты мысли из статей 1904—24. В целом построения И. родственны интерпретации наследия Л. у Д.С. Мережковского и А. Белого. Л. для И. — «единственный истинный романтик между великими русскими писателями» 19 в.; как таковой, он «не создал школы». Определяющая черта всех жизненных и творч. проявлений Л. — раздвоенность: «Расколотая и измученная душа Л. страстно жаждала — никогда их не достигая — гармонии, единства, цельности» («L», p. 257—258). Крайний индивидуализм, романтич. «гордыня» «по-лермонтовски несвободна, потому что не находит в себе воли — веры, нужной для выбора пути» («Предисловие к стихам Ольги Мочаловой», 1924); «духовная изоляция» Л. «вскормлена двойным вызовом: тайным — Богу, брошенным открыто — человеческой толпе, во имя суверенного достоинства Человека, униженного божественным гневом и преданного раболепствующей тварью» (см. Богоборческие мотивы). У Л., по определению И., господствует «непосредственное выражение» над «ознаменовательной объективизацией»; «эстетическая ценность подобного искусства, хотя оно и облечено магической силой,.... сомнительна». Однако, продолжает И., не именно ли «несовершенство» «внеразумным образом составляет «смысл красоты», т.е. эстетический принцип романтизма?» («L», p. 261, 264, 266). При коренной расщепленности, говорит И., Л. в своих произв. не успел запечатлеть вполне величие «внутреннего человека», жившего в нем («L», p. 267). Мистически истолковывая нек-рые стихи поэта, И. обнаруживает у Л. культ Богородицы («L», p. 267) и видит в нем одного из поклонников «Вечной Женственности» («L», p. 267—69) и в этом смысле — предшественника Вл. Соловьева и «младших символистов», тем самым связывая их творчество, как и свое собственное, с творчеством Л. Реакцией на романтически «непосредственное выражение» является у Л. реализм («L», p. 264): «роман Лермонтова, с его мастерскою пластикой глубоко задуманного характера, с его идейной многозначительностью и зорким подходом к духовным проблемам современности, не мог не быть одним из определяющих этапов в развитии русского романа до тех высот трагедии духа, на какие вознес его Достоевский» («Борозды и Межи», с. 17). Несомненные связи с Л. в поэтич. творчестве самого И. не изучены. 

Соч. По звездам, СПБ, 1909, с. 37; Борозды и Межи, М., 1916, с. 17, 134, 155—56, 256—57, 307; Родное и Вселенское, М., 1918, с. 34—35, 109, 127, 162; Младенчество, П., 1918, с. 38—39; Предисловие к стихам Ольги Мочаловой. Рукопись, ЦГАЛИ, ф. 273; Мысли о поэзии, «Новый журнал», кн. 69, с. 92—93; Lermontov, в кн.: Lo Gatto E., I protagonisti della letteratura russa dal XVIII al XX secolo. A cura di Ettore Lo Gatto, Mil., 1958, p. 257—71; Переписка с В. Ивановым. Иванов — Брюсову, ЛН, т. 85, с. 437—38.

Лит.: Дешарто, в кн.: Иванов В., Собр. соч., т. 1, Брюссель, 1971, с. 225—26.

Н. В. Котрелев 

Лермонтовская энциклопедия / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом); Науч.-ред. совет изд-ва "Сов. Энцикл."; Гл. ред. Мануйлов В. А., Редкол.: Андроников И. Л., Базанов В. Г., Бушмин А. С., Вацуро В. Э., Жданов В. В., Храпченко М. Б. — М.: Сов. Энцикл., 1981 

Иванов Вячеслав Иванович

(1866, Москва — 1949, Рим), поэт. Первые годы жизни провёл в родительском доме на углу Волкова переулка и Георгиевского переулка, рядом с Зоопарком; позже семья сняла квартиру на Патриарших прудах. В 1875—84 Иванов учился в 1-й московской гимназии (Волхонка, 16), в 1884—86 — на историко-филологическом факультете Московского университета, затем много путешествовал по Европе, посещая лекции знаменитых учёных и занимаясь самообразованием, бывая в Москве наездами. В один из приездов познакомился с Вл.С. Соловьёвым, который оказал решающее воздействие на формирование личности Иванова и первым в 1898—99 опубликовал его стихи в журналах «Cosmopolis» и «Вестник Европы». Весной — летом 1904 Иванов с женой Л.Д. Зиновьевой-Аннибал был в гостях в Москве, где вошёл в круг символистов (В.Я. Брюсов, К.Д. Бальмонт, Ю. Балтрушайтис); в том же году в издательстве «Скорпион» опубликовал книгу стихов «Прозрачность», с восторгом принятую символистами, печатался также в других московских символистских изданиях — журнале «Весы», альманахе «Северные цветы». В 1905 Иванов поселился в Петербурге. В 1911 в «Скорпионе» вышла книга стихов Иванова «Cor ardens», связанная с памятью скончавшейся в 1907 жены. В 1913 Иванов поселился в Москве (Зубовский бульвар, 25); печатался в издательстве М. и С. Сабашниковых, в «Мусагете» Э.К. Метнера; активно участвовал в деятельности московского Религиозно-философского общества имени Вл.С. Соловьёва. Круг его общения составляли в это время Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, П.А. Флоренский, В.Ф. Эрн, М.О. Гершензон. В 1918—20 Иванов был одним из организаторов и руководителей театрального и литературного отделов Наркомпроса (улица Сретенка, 6), читал лекции и вёл занятия в секциях Пролеткульта, многочисленных учебных заведениях; участвовал в заседаниях Вольной академии духовной культуры (сначала на квартире Бердяева, Власьевский переулок, 14; затем в собственном помещении в здании бывших Высших женских курсов, Мерзляковский переулок, 11), где читал курс лекций «Греческая религия». Жил в 1918 в Большом Афанасьевском переулке, в августе—сентябре 1919 — в Серебряном бору (санаторий «Габай»), которому он посвятил одноименный стихотворный цикл. Летом 1920, находясь в здравнице (3-й Неопалимовский переулок), создал совместно с М.О. Гершензоном (жил с ним в одной комнате) литературно-философскую книгу «Переписка из двух углов». В 1920—24 жил в Баку, откуда приехал в Москву для произнесения торжественной речи на праздновании 125-летия со дня рождения А.С. Пушкина в Большом театре. Из Москвы в августе 1924 вместе с детьми уехал в Рим.

Литература: Белый А., Вячеслав Иванов. Силуэт, в его книге: Арабески, М., 1911.

Г.С. Зобин.

Москва. Энциклопедический справочник. — М.: Большая Российская Энциклопедия. 1992. 

(16(28).02.1866, Москва -16.06.1949, Рим) — поэт, мыслитель. Окончив 2 курса историко-филологического ф-та Московского ун-та, И. в 1886 г. для продолжения образования уехал в Берлин, где под руководством Т. Моммзена писал диссертацию о системе откупов в Древнем Риме. Вернулся на родину весной 1905 г., жил вначале в Петербурге (устраивая на своей квартире, или "башне", "симпозионы" — приемы для культурной элиты в духе философических пиров древних академий), сосени 1913 г. — в Москве. В 1921–1924 гг. И.-проф. Бакинского ун-та. В августе 1924 г. эмигрировал и до конца жизни жил в Италии, практически не принимая участия в общественных и культурных событиях эмиграции и в целом лояльно относясь к советской власти. В 1926 г. И. стал вост. католиком православного обряда, в 1936–1949 гг. И. - проф. рус. языка и литературы в Папском восточном ин-те. На большинство современников производил впечатление человека многогранной одаренности, способного говорить практически с каждым собеседником на языке его специальности. "Вячеслав Великолепный" (выражение Шестова) стал воистину энциклопедией культурных увлечений рус. "серебряного века". Стихи И. создали ему репутацию столпа рус. символизма — поэта-философа, перу к-рого принадлежат стихотворения "громкозвучные, тяжеловесные и в одеждах изукрашенные пышно" (Б. К. Зайцев). Поэтическая философия И., за к-рой стоит его личность "мудреца" и отношение к поэзии как одному из высших способов познания, является разновидностью автокомментария к собственному творчеству. С нач. 1890-х гг. И. находился под сильным влиянием Ф. Ницше, а также германской мысли: М. Эк-харта, философии становления и "органической формы" И. В. Гёте, "магического идеализма" Новалиса, раннеро-мантической метафизики всеединства, "синтетической оперы" Р. Вагнера. Конец века окрашен интенсивным восприятием идей В. С. Соловьева (с к-рым познакомился в 1896 г.). И. становится также одним из главных рус. знатоков античных культов и мистерий ("Эллинская религия страдающего бога", 1904–1905; "Дионис и прадионисийство", 1923). Во 2-й пол. 1900-х гг. И. увлекся оккультизмом и теософией, гностическими и манихейскими учениями, а также пытался осуществить проповедуемую им идею эротико-мистического коллективизма. После переезда в Москву в сферу интересов И. попадают Скрябин и Достоевский, работы московских православных философов, под непрямым воздействием к-рых он к концу десятилетия пришел к размышлениям о русской идее. В эмиграции И. существенно ничего не добавил к сказанному им ранее, хотя и уточнял свои наблюдения о культуре, восприняв нек-рые идеи неотомизма и философствующих писателей-католиков (аббат А. Бремон, Т. Хеккер и др.). Из продолжительного диалога И. с совр. мыслью родились кн. эссеистики "По звездам" (1909), "Борозды и межи" (1916), "Родное и вселенское" (1917) и составленная из 12 писем "Переписка из двух углов" (1921, совместно с Гершензоном). И. - участник сб. "Из глубины" (1918). Свою эпоху И. характеризовал как век преобладания "критического" начала над "органическим" и расчленения культурной целостности, достигнутой в Средние века. Возникновение в системе координат романтического миросозерцания (сферу к-рого И. распространяет на весь XIX в.) атеистического и феноменологического идеализма свидетельствует об отпадении культуры от религиозного корня и ее "самостоянии". Нигилистическое отношение к культуре одного и иллюзионистский релятивизм другого объединяет пафос отрицания творчески инстинктивного начала жизни и онтологической природы творческого акта. Рассечение движения жизни во имя механистически понимаемой свободы творчества на чистое познание и неведение об "истинно сущем" парадоксально привело к торжеству полной несвободы: торжеству "темных" сил природы и блужданию мысли в "зеркалах" произвольных самоотражений. Перед совр. художником, считает И., стоит задача принять участие в реинтеграции культуры на основании мистически понимаемого духовного коллективизма, что приведет к новой органической эпохе, когда индивидуальность раскроется в терминах соборности. Под влиянием Вагнера, а также пытаясь примирить этически понятого Ницше и Соловьева, И. сближает свободное самоутверждение личной воли с началом "соборного единения". Т. обр., И. возлагает на искусство религиозную функцию. Аморфной романтической мечтательности XIX в., по мнению И., должно быть противопоставлено волевое "да" души поэта, не знающее разделения "неба" и "земли" в акте жизнетворчества. Свою философию творчества И. называет символической, раскрывающей во всех явлениях связь всего сущего и "знамения иной действительности". Выявление красоты смысла самих вещей (или виденье "смысла форм и разума явлений") И. считает религиозным деланием, "теургией", к-рая втягивает творящее искусство сознание в "земное, реальное" воплощение религиозной идеи. И. разграничивает идеалистический и реалистический символизм. Первый в лице, напр., фр. поэзии (Ш. Бодлер, П. Верлен, С. Малларме) занят психологическим экспериментом, игрой: обретением прежде никем не испытанного душевного состояния и воплощением его ассоциативного, "музыкального" соответствия ("сна", "химеры"), или символа, магией слова, вызывающего аналогичное состояние в воспринимающем сознании. Реалистический символизм выражает таинство реального бытия, исходит из завещанного Гёте требования об объективно познавательном характере символа и возвышает "вещь" до "мифа", двигаясь от видимой реальности вещей к их внутренней и более сокровенной реальности. Символист-реалист — это мистик, преемник творческих усилий Мировой души, открыватель красоты Божественного откровения, видящий как "тайнозритель", "что говорят вещи". Художник, приобщающийся к пер-вореальности, дерзновенно должен отказаться от романтического монолога ради соборности "хора" и "хоровода" — художнической жертвы "я" во имя "ты", требующей любви, полного растворения субъекта. Поэт-теург, участник таинства мистического коллектива, выступает жрецом-посредником между Богом и людьми "на алтарях искусства". Центральным для творческой идеи И. является образ Диониса, к-рый предстает в качестве религиозной метафоры свободы творчества. Это своего рода первопамять культуры, в к-рой не остается неучтенным ни один "творческий порыв". И. видит в античности "второй" Ветхий завет, а в боге вина — предвестника Христа. Дионисизм означает свидетельство восхождения человека-творца к Богу в ответ на Его нисхождение к человеку. И. усматривает в нем способ преодоления индивидуализма, рождения личного опыта, являющегося сверхличным по значению, но главное — некое "священное безумие", "энергию" и "метод" внутреннего опыта, к-рый предшествует "пророчествованию" и проходит "через всякую истинную религиозную жизнь". В подлинном гении есть нечто от святого, приобщившегося к соборному союзу: Данте не мог бы появиться без Франциска Ассизского. Вместе с тем отношение И. к соборности не церковное, а мистическое; как и большинство представителей "нового религиозного сознания", он анархически воспринимает "внешние" формы церковности как исторические "искажения" и "язычество". К кон. 1910-х гг. в представлении И. о дионисизме усилились христологи-ческие аспекты, оно оказалось теснее соотнесено с судьбами русской идеи как неизъяснимого природного "чувствования Христа", противящегося "принудительным уставам". Национальная идея определима только в связи со всемирным служением (поэтому поэт не считал свое католичество изменой православию), она несовместима ни с политическими, ни с националистическими интересами. История России в системе вселенского "кровообращения" представляется трагической загадкой: "Мы переживаем за человечество — и человечество переживает в нас великий кризис". До конца жизни И. продолжал верить в мистическое будущее мира, преображенное светом рус. святости. Восприятие философии творчества И. было разнообразным: он признавался как ведущим теоретиком религиозного крыла рус. символизма, так и "идейной кокеткой", занятой эстетической "подделкой религиозной жажды" (Флоровский).

С о ч.: Собр. соч.: В 4 т. Брюссель, 1971–1987; Родное и вселенское. М., 1994; Dostoievsky. Tubingen, 1932.

Лит.: Бердяев Н. Очарование отраженных культур (В. И. Иванов) // Собр. соч.: В 4 т. Paris, 1989. Т. 3. С. 516–528;Иванова Л. Воспоминания: Книга об отце. М., 1992; Толмачев В. М. Саламандра в огне: О творчестве Вяч. Иванова // Иванов Вяч. Родное и вселенское. М., 1994; Вячеслав Иванов — творчество и судьба: К 135-летию со дня рождения. М., 2002; Vyacheslav Ivanov: Poet, Critic and Philosopher / Ed. by N. Lowry Jr. New Haven (Conn.), 1986.

В. M. Толмачев

Русская философия: Энциклопедия / Под общ. ред. М.А.Маслина. Сост. П.П.Апрышко, Р 89 А. II Поляков. - М.: Алгоритм, 2007. - 736с.